— Так, стоп! — перебил её возмущенный Джагхед. — Мне уже не по себе. У меня что, в самом деле все будет так дерьмово?
Бетти рассмеялась беззвучным смехом.
— Ага, похоже на то.
— И почему я вдруг облысел?
— Не знаю, может плохая наследственность.
— Ты отца вообще видела? У него шевелюра гуще моей!
— Хм…ну значит, у тебя какие-то проблемы со здоровьем.
— Блеск, я значит ещё и больной.
— Ты ешь много вредной пищи.
— И толстый.
— Фаст-фуд. Ты ешь его каждый день.
— Отлично. Но я хотя бы богат?
— Ты водишь раритетный «ягуар». Естественно, ты богат.
— Хорошо. А работаю я кем?
— Ты писатель. По твоим романам снимают фильмы.
Джагхед облегченно выдохнул.
— Круто, хоть что-то хорошее. Ладно, а дети у меня есть?
— Да, двое. Но твоя стерва-жена не разрешает тебе с ними видиться.
— Чёрт, ну надо же, — усмехнулся Джагхед. — Ладно, беру назад свои слова.
— Какие?
— Про то, что ты славная и улыбчивая.
— Это ещё почему? — с недоумением спросила Бетти.
— Ну, потому что у нас маленькая несостыковка.
— Какая ещё несостыковка?
— Ну, я просто подумал…вдруг по крайне неудачному стечению обстоятельств ты и окажешься моей стервой-женой.
— Вот это больше похоже на правду, — сказала Бетти сквозь смех.
— Думаешь?
— Ага.
— Значит наш брак будет неудачным, да? — с тревогой спросил Джаг.
— У всех бывают сложные времена, Джонс. Может у нас тоже такое будет.
— Сложное время?
— Да.
— Но мы его переживем, правда?
— Да. Думаю, мы справимся.
— Ради детей стоит, верно?
— О да.
— А как их зовут? — с жадным любопытством спросил он.
— Наших детей?
— Угу.
— Хм…— Бетти на мгновение задумалась. — Может София и Марк?
— О, так у нас мальчик и девочка. Здорово! София и Марк… Мне нравится.
— Правда? И ты даже не обижаешься?
Джагхед озадаченно нахмурился в темноте.
— На что я должен обижаться?
— Ну…что мы назвали сына не Форсайт Пендлтон Джонс Четвёртый.
Он еле сдержал истерический смех.
— Господи, ты серьёзно?
— Но это же традиция вашей семьи, разве нет?
— Тогда почему я называю себя Джагхедом? — сварливо осведомился он.
— Потому что звучит лучше? — неуверенно пробормотала Бетти.
— Вот именно. Я ненавижу своё настоящее имя. Оно какое-то…
— Пафосное?
— Ага, наверное.
Она вошла в раш.
— И ещё смешное.
Джагхед фыркнул.
— О да, я помню, как ты веселилась, когда впервые его услышала.
Губы Бетти дрогнули в улыбке.
— Я просто так радовалась.
— Чему это?
— Ну тому, что у тебя есть изъян.
— Изъян?
— Ну да, вот сам посуди. Ты весь из себя такой крутой — красавчик, лидер банды, с рабочими мозгами и добрым сердцем, хороший друг и обалденный любовник, и даже чувство юмора у тебя есть. Согласись, перебор? Должно быть в тебе хоть что-то неидеальное.
— Обалденный любовник?
— Не цепляйся к словам.
Джагхед усмехнулся, но спорить не стал. А чего спорить, если это вполне себе правдивое утверждение. Но временами его все же посещали гаденькие мысли, что восторг Купер в моменты их близости не всегда искренен, но сейчас, после этих слов, ему стало как-то легче что ли.
— Ладно, — проговорил он наконец, — значит неидеальное во мне — это имя?
— Ну да, — ответила Бетти. — Оно дурацкое.
В этот раз он не смог сдержаться и рассмеялся, а после сказал:
— Знаешь, когда Элис злится на отца, она всегда называет его Форсайтом.
— Правда?
— Да, я много раз слышал.
— Значит, это почти что ругательство, да?
— Да, похоже на то.
Бетти усмехнулась.
— Возьму на заметку.
— Тоже будешь обзывать меня Форсайтом?
— Да, если будешь меня бесить.
— Заметано.
Бетти тихо вздохнула и, крепче прижавшись к Джагхеду, сказала:
— Хорошо, что мы выбрали другое имя для сына, да?
— Да, это хорошо, — согласился он. — Слушай, а сколько им лет? Детям.
— На момент кризиса?
— Угу.
— Хм… Софии — десять, а Марку — двенадцать.
— О, они ещё такие маленькие.
— Да, маленькие…
— Они не должны страдать из-за нас, правда?
— Они не будут страдать, Джонс. Мы этого не допустим.
— Хорошо. Это хорошо.
— Да, хорошо.
— Бетти?
— Что?
— Ты бы хотела, чтоб все это…ну знаешь, оказалось бы правдой?
Пару секунд она молчала, и Джагхед почувствовал, как участилось её дыхание.
— А ты? — ответила она вопросом на вопрос.
— Я первый спросил.
— Ну ответь, Джонс, не жмись. Хотел бы?
— Не знаю. Возможно.
Снова короткая пауза, а после тихое:
— Вот и я не знаю. Странно это все.
— Да, это точно. Но ведь забавно, согласись?
— Да, забавней некуда.
— А знаешь, я беру свои слова назад. Не возможно, а точно. Да, определенно. Я бы хотел.
Бетти вдруг подняла голову и оставила на его шее короткий, ласковый поцелуй. Джагхед еще крепче прижал девушку к себе и тоже нежно поцеловал её в макушку.
— Только я не хотел бы лысеть, — проговорил он серьёзным голосом. — Это как-то…несправедливо что ли.
— Ничего, сделаем тебе пересадку, — утешила его Бетти.
— О, а это мысль. Я ведь богат, могу себе позволить.
— Вот именно. С большими деньгами возможно все.
— Слушай, а когда ты выходила за меня, я уже был богат?
Бетти усмехнулась.
— Нет, ты был нищим неудачником, обивающим пороги издательств.
— Серьёзно?
— О да, мы три года питались одной любовью.
— Правда?
— Да. А потом я подала тебе гениальную идею, и ты написал свой первый успешный роман.
— О, так это ты меня вдохновила?
— Да, это была я.
— Значит, это я тебе обязан своим успехом?
— Похоже на то.
— Тогда почему у нас все разладилось?
Бетти вздохнула.
— Не знаю… Наверное, мы начали забывать, как важны друг для друга. Мы молчали, когда нужно было говорить.
— Но мы ведь все исправим, правда?
— Да, исправим.
— Вот и договорились. — Он снова поцеловал её в макушку, пахнущую сладкой ванилью. — Ладно, давай спать.
— Да, я не против.
— Эй, Купер?
— Ну что ещё?
— Сходим в «Pop’s» завтра?
— Ты платишь.
— Заметано. — Он улыбнулся. — Доброй ночи, Купер.
— И тебе Джонс.
***
— Джагхед?
Он легко вздрагивает, когда слышит обеспокоенный голос Бетти. Похоже, его короткое путешествие не осталось незамеченным. Усилием воли он возвращается из теплого, навсегда ушедшего прошлого в холодное, наполненное неопределенностью настоящее, и переводит затуманенный взгляд на девушку. Она смотрит на него в упор, в её озадаченных, наполненных тревогой глазах таится немой вопрос, на который ему так сложно ответить.
— Что, Бетти? — тихо произносит он.
— Ты в порядке?
«Нет, нет, я не в порядке! — хочется закричать ему во все горло. — Разве ты не видишь, что происходит? Мы теряем друг друга, неужели ты не чувствуешь этого?»
— Да, я в порядке.
Она с недоверием прищуривается, будто пытается уличить его во лжи, и несколько секунд пытливо вглядывается в зелёные глаза. Джагхед не отводит взгляд, хотя чувствует, что ещё немного и вся его выдержка полетит к чертям.
— Ладно, — неуверенно говорит она, — тогда давай лучше поговорим о недалеком будущем, идёт?
— Насколько недалеком?
— О завтрашнем дне.
— А что будет завтра?
Бетти отвечает не сразу. Джагхед — напуганный, застывший в тревожном ожидании не сводит с неё глаз. Вся решимость вдруг улетучивается, и одна за одной на нее накатывают волны липкого, почти что животного страха. Ей так страшно произнести роковые слова, так страшно отнять надежду сидящего рядом человека. Да, он чужой ей, и никаких чувств к нему она не питает, но эта новость… Господи, эта новость убьет его.
— Бетти, что будет завтра? — с дрожью в голосе повторяет Джагхед.