ЭфПи растерянно молчит, переваривая полученную информацию. Чёрт, похоже у этих двоих действительно все серьёзно… Ирония судьбы, ничего не скажешь.
Едва Джаг вошёл в возраст, когда парней начинает тянуть к противоположному полу, он с некоторой тревогой ожидал, как поведет себя сын. Все-таки характер у него, прямо скажем, довольно своеобразный и одному Богу известно, какие сюрпризы он мог преподнести. Но время шло, и ничего сверхъестественного не наблюдалось. Хотя, если честно, не наблюдалось абсолютно ничего. Как-то раз в «Белом Змее» до его слуха долетел слушок, что сыну его, возможно, до женского пола глубоко до лампочки, и сразу после этого один из Змеев вылетел из бара с разбитым носом. Природа щедро одарила его смелостью, но заговорить с сыном о случившемся было выше сил. Нет, гомофобией он никогда не страдал, но в внутри что-то предательски екнуло. Но слухи, слава Богу, оказались лишь слухами, и стало ясно, что Джагу неинтересны отношения как таковые. Да, досадно, но у каждого свой удел. А потом появилась Бетти и перевернула жизнь парнишки верх дном. Должно быть, она особенная, раз этот замкнутый, себе на уме парень выбрал её. Чёрт, и почему она решила удрать именно сейчас! Как расстроится Джаг, когда вернётся…
— Не стоило отпускать её, — говорит Джонс, выплывая из своих размышлений. — Мало ли, что в голову взбредет.
— Я хотела ехать с ней, но она отшила меня. — Элис горько усмехается. — Я это заслужила. Когда она была малышкой и нуждалась во мне, я строила карьеру и ненавидела Хэла за то, что не могла полюбить его. А сейчас жду от неё снисхождения. Боже, мне тошно от этого!
Она залпом допивает остатки вина, сморщившись от горького напитка.
— Эй. — ЭфПи встает с дивана и, в два шага оказавшись возле кресла, опускается на колени. — Мы оба виноваты перед нашими детьми, но у нас ещё есть шанс все исправить. Поезжай за ней и верни назад, даже если будет упираться. Её место здесь, рядом с тобой. А я поговорю с Джагом, когда он будет дома.
— Что? — Элис вскидывает на него удивленный взгляд. — Его выпускают?!
— Пенни звонила. Он хочет выйти под залог до суда.
— Это ещё возможно?
— Да, думаю да. Пенни уже готовит ходатайство в суд. Завтра она отправит его на рассмотрение.
— Боже… — Элис крепко сжимает руку мужа. — Надеюсь, у неё получится.
— А я-то как надеюсь, — говорит он. — До суда остался месяц, и если Джаг будет дома, возможно удастся найти какую-нибудь лазейку.
— Мы должны бороться за него, — шепчет она. — Ему не место в тюрьме.
— Знаю, милая. Он никого не убивал и мы докажем это, нужно только найти правильный путь.
Элис собирается сказать ещё что-то, но не успевает, ведь из холла доносится странное копошение, и спустя мгновение голубые глаза главного редактора буквально лезут на лоб.
— Бетти?!
ЭфПи вскакивает на ноги, а из ослабшей руки Элис едва не выпадает бокал.
— Кажется, я не вовремя. — Девушка переводит взгляд с одного шокированного на другого.
— Ты…ты здесь? — Голос у матери совсем никуда не годится.
— Ну, по всей видимости, да, — отзывается Бетти, снимая с плеча тяжелую сумку.
— Ты не уехала! — Состояние матери слегка пугает её.
— Ага, — неловко отвечает она. — Слушай, эм… Ты, вроде, про второй шанс говорила. Предложение ещё в силе?
— О боже, конечно же в силе! — Элис поднимается из кресла, а глаза её блестят каким-то лихорадочным огнём. — Господи, зачем спрашивать?! Это ведь твой дом.
— Эм…что ж, спасибо. — Короткая улыбка озаряет лицо девушки.
— Правильно, что вернулась, — говорит ЭфПи. — Жить в большом городе одной плохая затея.
— А почему ты передумала? — затаив дыхание, спрашивает Элис.
Бетти очень надеялась, что такого рода расспросы волшебным образом минуют её, но не тут-то было.
— Эээ…возникли кое-какие обстоятельства, — уклончиво отвечает она. — Короче, нужно зависнуть здесь ещё на какое-то время.
Двое Джонсов недоуменно переглядываются, но факт наличия дочери в гостиной безмерно радует женщину, что она решает не вдаваться в подробности эпичного возвращения блудного дитя.
— Что ж, эм, ты наверное голодна? Приготовлю тебе сэндвичи, — суетливо говорит Элис и окрыленная радостью уносится на кухню. ЭфПи усмехается над таким неестественным поведением жены и предлагает Бетти помощь с багажом.
***
Вновь оказавшись в кукольной спаленке, Бетти чувствует, как чудовищное напряжение постепенно отпускает её. Опустившись на нежно-сиреневую постель, она несколько минут просто сидит и глубоко вдыхает ненавязчивый ванильный аромат, которым пропитался воздух.
Она здесь… Самое трудное позади. Решение вернуться далось ей чертовски нелегко, но оно, без сомнения, правильное.
Там, на вокзале, после услышанного, она хотела бежать без оглядки впереди автобуса, но ноги отчего-то налились свинцом и не желали сходить с проклятого асфальта. И вот, тогда её словно молотом шарахнули по голове. Внезапное открытие поразило её, словно удар молнии, заставив сменить курс на 180 градусов.
Да, это очередной прыжок в неизвестность, но в душе твёрдо сидит уверенность, что на этот раз приземление будет удачным. Где-то слева больно колет, но она сжимает зубы до скрипа и решает идти напролом. Горькая пилюля проглочена и ей с этим жить, тут уж выбор не богатый. Быть нелюбимой для неё не в новинку, опыт в этом деле солидный, так что и сопли распускать не стоит. Сейчас нужно собрать волю в кулак, быть сильной, как никогда, сложившаяся ситуация того требует. По дороге домой на ум ей приходит одна идея, не бог весь что, но рискнуть и испытать её в действии просто необходимо. Как знать какие плоды она принесёт. Собрав хоть какую-нибудь полезную информацию, можно наплевать на собственные обещания и наведаться в Саутсайд за советом. Одна надежда на то, что Пенни умеет все же держать язык за зубами, иначе всю мерзопакость предстоит разгребать в одиночку.
«Ты всегда думаешь мерзости о людях от чистого сердца» — звучит в голове любимый голос.
«Да, Джонс, ты прав. Только ведь делаю я это ради тебя. Видишь ли, я не могу по щелчку пальцев убить в себе ужасный недостаток, которые люди называют красивым словом «любовь», и бросить тебя на произвол судьбы. Даже если бы я свалила сегодня, через пару дней, максимум неделю, я снова торчала бы в этой спальне, упиваясь ненавистью к себе. Это гадкое чувство, засевшее внутри как паразит (ему нужно срочно сменить название), толкает меня в очередную кучу дерьма, и я, как последняя идиотка, с радостью вляпаюсь в неё, ведь каким бы мудаком ты не был, мне не плевать на твое будущее. Хочу видеть тебя свободным, а большего мне и не надо. Нет, вру… Надо. Но это все ненужные сантименты. Такие же, как и я для тебя. Жаль… Уверена, ты не пожалел бы, впустив меня в своё сердце. Я не самый плохой человек, хоть порой и веду себя, как последняя тварь. Но у каждого свои изъяны, свои особые трещинки и разломы, и принять их задача не из лёгких. Я твои приняла, а вот ты… Ладно, уже не важно. Есть дела посерьезней моего нытья о вселенской несправедливости. Даю слово, если моё предприятие увенчается успехом, я на радостях тут же смоюсь из Ривердэйла, и в этот раз уже навсегда. Исчезну из твоей жизни окончательно и бесповоротно, слово скаута».
***
Джагхед сидит на жёсткой койке, гипнотизируя взглядом дырку в стене камеры, опостылевшей ему до тошноты. Слабая надежда на то, что в ближайшие дни он покинет эту тесную коморку на сотую долю снизила уровень безысходности и желание повеситься на собственных кишках слегка поутихло. Если дело выгорит, то через пару дней он будет спать на любимой подушке в окружении родных стен.
С чего он вдруг вспомнил про залог? Да все очень просто. Новость о провале их плана он перенес со стоическим спокойствием, но в голове замигала sos — лампочка и громкий вой сирены дал понять, что ему крышка. Тогда-то он и подумал, что провести последние денечки на свободе идея весьма здравая и немедленно поделился ею с адвокатом. Пенни, в свойственной ей манере, заверила своего клиента, что выбить освобождение всего лишь дело техники и поводов для волнения нет. А потом пришла Бетти и…