— Давненько так не сидели, верно? — говорит ЭфПи Джонс, обращаясь к сыну, на лице которого пляшут огненные блики. — Так хорошо… Тишина и покой.
— Лови момент, — усмехается Джагхед, подкидывая в костёр дров. — Неизвестно, когда ещё такой случай представится. Если вообще представится…
Подкормленный топливом огонь весело гудит, даря окружающим его людям такое необходимое в холодный ноябрьский вечер тепло.
— Не говори так, ещё ничего не кончено.— Отец вмиг суровеет.
— Разве? — Джагхед поднимает бровь. — По мне, так все очевидней некуда.
— Я говорил с Пенни, у неё есть п…
— Да нет у неё ни хрена! Она боится в этом признаться, вот и выдумала весь этот бред про новые зацепки. Будь у неё план, я узнал бы об этом первым.
В зеленых глазах скачут два крошечных костерка, но ЭфПи кажется, что покраснели они не только от огня.
— Ты ошибаешься, Джаг. Скоро убедишься в этом.
Тот лишь хмыкает, покачав головой, и тянется к вертелу с сосисками. Перевернув их к огню непрожаренной стороной, он шарит в кармане серой куртки и достает пачку сигарет. Прятаться от отца он перестал ещё два года назад, когда тот поймал его и Свита, вовсю дымивших возле «Белого Змея» в крайне нетрезвом состоянии.
Закурив, он немигающим взглядом глядит в огонь. Даже после того страшного пожара, он не перестал любить эту стихию. Она завораживает его. Гипнотизирует. Восхищает. Пламя причудливо извивается, превращаясь в самые невероятные, фантастические образы. Каждый человек видит в нем что-то своё, идущее от сердца, а потому — особенное. Что видит он? Бирюзовые глаза… Мягкие волны пшеничных волос… Самую красивую на свете улыбку… Она мерещится ему всюду — в огне, в толпе, в темноте ночи. Даже у тишины её имя — Бетти… Бетти… Бетти.
А потом милый образ в языках пламени исчезает и на его месте возникает новый. Остекленневшие глаза… Слипшиеся от крови чёрные волосы… Застывшие в жуткой гримасе синие губы… Эта картина будет преследовать его до гробовой доски, как напоминание о малодушии, поставившем жирный крест на его жизни.
— Эй, — окликает его отец. — Ты в порядке?
— Я это заслужил… — тихо говорит Джагхед, и в этот момент в огне отчетливо слышится гудение.
— О чем ты? — ЭфПи с тревогой смотрит на сына.
— Я струсил, а теперь расплачиваюсь.
— Твою мать, Джаг, о чем ты говоришь?!
— Той ночью, на ферме…я был там.
Он давно хотел открыться отцу, просто подходящего момента не находил. Груз вины за сокрытие правды давил на него стотонным прессом, вынуждая ненавидеть себя ещё сильнее. А сейчас…сейчас стало так легко.
Признание сына потрясает мужчину. В пляшущих бликах огня его лицо делается похожим на маску. Ни один мускул не дергается, а глаза даже перестают моргать.
— Я не убивал Реджи, — поспешно добавляет Джаг, напуганный реакцией отца. — Когда я приехал, он уже был мёртв.
— Господи…
Это все, на что способен оглушенный шокирующей новостью ЭфПи.
— Сначала я хотел вызывать копов, уже набрал 911, в потом… Внутри, словно, щелкнуло что-то и я…я просто сел в тачку и уехал. Никогда себе этого не прощу.
— Какая разница? — слабым голосом отзывается отец. — Тогда тебя арестовали бы на месте преступления.
— Да, и это спасло бы меня. Я был чист — ни следов крови на одежде, ни оружия. Келлер, наверняка, продержал бы меня изоляторе до выяснения всех обстоятельств, и случись обыск, стало бы ясно, что меня подставили. Сидя за решеткой, я вряд ли сумел бы подбросить орудие убийства под свой матрас.
С ноющей болью в груди, ЭфПи осознает правоту этих слов. Один звонок — и сейчас его сын сидел бы здесь абсолютно свободным человеком, без груза вины и страхом за будущее. Один гребанный звонок. Одна сломанная жизнь.
— Пенни знает? — спрашивает он у сына, хотя ответ и без того очевиден.
— Нет. — Джагхед качает головой. — Только ты и…
Имя вертится на кончике языка, но произнести его вслух он не решается. Отец делает это за него.
— Бетти?
Зелёные глаза расширяются, и в них без труда читается все, что прячется в недрах измученной души.
— Брось, Джаг, я ведь не слепой. Раньше может и не замечал, но сейчас…
— Все изменилось.— От голоса Джага веет холодом. — У неё своя жизнь, и мне там делать нечего.
Огонь его больше не завораживает, аппетит окончательно пропадает, а шум реки действует на нервы, словно скрежет ножа по тарелке.
— Снова ошибаешься, — говорит отец таким тоном, словно ему известны все тайны мироздания. — Ты ей небезразличен, я в этом больше, чем уверен.
— Избавь меня от этого, — устало просит Джаг, прикуривая новую сигарету. — Я не нуждаюсь в утешении и тем более — в жалости. Она свой выбор сделала и мне, если честно, уже плевать.
— Какой же ты трудный. — ЭфПи вздыхает.— Ладно, чёрт с тобой, скажу как есть, а дальше дело твоё. Сегодня я заскочил к Пенни, и угадай кого там встретил?
— Откуда мне знать.
— Бетти.
Джаг, сделавший в этот момент глубокую затяжку, забывает как дышать. Бетти?! У Пенни?! Невозможно. Отец бредит, не иначе.
— Ты серьёзно?!
— Да, абсолютно. С ней ещё был сынок шерифа. Бетти велела молчать, но…
— Кевин был с ней?! — Шарики у Джонса окончательно заезжают за ролики. — Что они забыли у Пенни?
— Помогают ей с твоим делом, — объясняют ему. — В подробности меня не посвятили, но Пенни заверила, что все под контролем. Они борются за твою свободу, Джаг, а это дорогого стоит. Ну как, убедил я тебя?
С минуту Змеиный король молча пялится в темноту, а потом резко вскакивает на ноги.
— Куда ты? — ЭфПи с изумлением смотрит на него.
— В город, — на ходу отвечает Джаг, широким шагом направляясь к байку.
Фары загораются и рев мощного мотора прокатывается по водной глади. Джаг дает по газам, и байк срывается с места, унося его в темноту.
***
На кухне Эндрюсов идет оживленная беседа. Бетти помогает Арчи с мытьем тарелок, коих после грандиозного ужина набралась приличная груда. Фред с бутылкой пива в руке сидит за столом и ссыплет невероятными историями из своей бурной молодости.
— Вы только представьте — зал забит под завязку, яблоку негде упасть, первый аншлаг, все на взводе. Ребята нервничают, до выступления пятнадцать минут, а барабанщик как сквозь землю провалился. Джим, басист, уже собирался звать на помощь своего друга, как в гримерку заваливается наш, пьяный в хлам, барабанщик.
— И он с блеском отыграл все выступление, — с улыбкой говорит Бетти. Она пересмотрела десятки фильмов с подобным сюжетом и финал у всех именно такой.
— Нет.— Мистер Эндрюс разочаровано вздыхает. — Все вышло иначе. Сначала он разбил в гримерке зеркало, запустив в него бутылку, а после его вырвало прямо на басиста. Джим сломал ему челюсть, приехали копы, а выступление в итоге прошло отвратительно.
Бетти смеется, а Арчи, слышавший эту историю миллион раз, лишь ухмыляется, качая головой.
— Хотела бы я побывать на вашем концерте, — говорит Бетти, вытирая белым полотенцем пеструю тарелку. — С гитарой вы, наверное, смотрелись очень круто.
— О, да. — Фред горделиво расправляет плечи. — Я был чертовски горяч, все девчонки сходили с ума.
— Боже, пап. — Арчи насмешливо морщится. — Ты мою девушку пытаешься закадрить?
Только мистер Эндрюс открывает рот, чтоб сострить, как в дверь настойчиво стучат. Троица переглядывается, гадая, кого там принесло на ночь глядя.
— Я открою, — говорит Фред и исчезает с кухни.
Спустя пару минут он возвращается и по его выражению лица видно — ночной гость ему неприятен.
— Эм, Бетти…это к тебе. — Веселость в его голосе пропадает.
Блондинка с недоумевающим видом передает тарелку Арчи, который выглядит крайне озадаченным, и спешно покидает кухню.
«Элис? ЭфПи? — мелькают догадки в её голове. — Какого дьявола их принесло сюда? Неужели что-то случилось?»
Она рывком открывает дверь и… Господи, только не это!