— Давай, тяни печеньку. — Она толкает локтем сидящего рядом Джонса. Очнувшись от своих мыслей, тот запускает руку в кулек и с напряженным лицом извлекает одну. Проделав все известные манипуляции, он медленно разворачивает послание и с облегчением выдыхает.
— «Никогда не отказывайся от своей мечты».
— Избитое клише, но есть в нем какая-то прелесть, — выносит свой вердикт Бетти. — А ты как считаешь?
— Мы прежде не говорили о мечтах, верно? — Его взгляд устремлён на девушку.
Бетти отрицательно мотает головой.
— Так есть она у тебя? — спрашивает Джагхед.
— У каждого человека есть.
— Какая у тебя?
«Лицезреть твою физиономию до последнего вздоха», — проносится в ее голове. Да, пожалуй, это мечта занимает прочное первое место в её рейтинге, но Джонсу об этом знать вовсе не обязательно. А вот серебром этого топа вполне можно поделиться.
— Я хочу стать актрисой.
Зелёные глаза расширяются.
— Ты серьёзно?!
— Абсолютно.
Она решительно глядит прямо в удивленную зелень, а внутри все идет ходуном. Что он сейчас сделает? Засмеет её? Посоветует найти мечту попроще? Снисходительно погладит по голове и объявит, что она окончательно свихнулась?
— Твоя мечта…она прекрасная, — после недолгого размышления говорит Джаг. — Она обязательно исполнится, вот увидишь.
— Ты правда так считаешь? — Внутреннее землетрясение постепенно утихает.
— Да, считаю. Внешность у тебя превосходная, и с характером все в полном порядке. Там, в «Рор‘s», я ведь действительно поверил в то, что ты теперь с Эндрюсом, настолько убедительно ты играла. Голливуд примет тебя с распростёртыми объятьями, я в этом уверен.
— О, нет, в шоу-бизнес я соваться не намерена, — возражает Бетти. — Я хочу играть в театре, на живой сцене, перед живыми людьми, а не на фоне зелёной тряпки под вопли какого-нибудь бездаря, возомнившего себя гениальным режиссером.
— Рано или поздно тебя потянет в кино. — с улыбкой говорит Джагхед. — Все начинают со сцены, проходят годы и вот они уже со слезами на глазах сжимают в руках «Оскары», толкая благодарственные речи. Честолюбие взыграет в тебе, захочется вкусить славы и однажды ты не сможешь устоять.
— Чушь собачья! Я не брошу театр ради куска золота, который сейчас, кстати, впаривают кому не попадя.
— Так и скажи, когда будешь получать свой «кусок», — хохочет Джонс.
— Балда!
— Да шучу я, шучу, — все ещё посмеиваясь, говорит он. — У вас театралов вроде свой «Оскар» есть, эм… «Тони», кажется?
— Да…от этой премии я точно не отказалась бы. — Бетти расплывается в мечтательной улыбке.
— Расскажешь, откуда ноги растут? — любопытствует Джонс. — Твоя страсть к актерству, я имею ввиду.
— В другой раз, — отмахивается она. — Ты уснешь от скуки, а игра ещё не закончена.
— Ну как хочешь. — Он вздыхает с неким сожалением. — В таком случае, действуй, твой ход.
— Эй, ты ничего не забыл? — Бетти поднимает бровь. — Твоя очередь делиться мечтой!
— В другой раз, — ухмыляется Джаг, возвращая девушке её же слова. — Лучше тяни предсказание.
Бетти недовольно поджимает губы, но не давить не собирается, сам расскажет, когда придёт время. Пошарив в кульке, в котором осталось штук пять печенюшек, она выуживает одно на божий свет. Слопав угощение, девушка торопливо раскрывает бумажку, но озвучивать её текст не спешит.
— Что там? — спрашивает Джонс, заинтригованный столь продолжительной паузой.
На ум приходит мысль соврать, выдумать какой-нибудь пустяк и забросить это сомнительное предсказание куда подальше, но по правилам игры — это жульничество, а прослыть обманщицей Бетти категорически не желает, даже перед самой собой. Какая глупость, она считает шуточные афоризмы из печенья чем-то важным и особенным.
— «Счастье прямо перед тобой».
Молчание. Сжимая в ладони предсказание, Бетти чувствует, как сердцебиение набирает силу. Если сейчас он смотрит на нее, то видит, как часто вздымается ее грудь, как кровь приливает к лицу, и как язык скользит по внезапно пересохшим губам.
— Мне нравится это послание…
Она медленно поднимает на него испуганный взгляд, и дыхание окончательно выходит из строя. Его глаза, внезапно потемневшие, так неприлично близко, что она замечает мельчайшие изменения зрачков, которые в эту секунду резко расширяются. На задворках окутавшегося густым туманом разума всплывают обрывки какой-то информации, что-то про зрачки и влечение, но и эти крупицы мысли гаснут, когда поцелуй обжигает её губы. Бетти погружается в глубокую истому, абсолютно беззащитная и готовая продать душу Сатане, лишь бы этот сладостный миг никогда не кончался. Прохладная ладонь Джагхеда скользит по её пылающей адским огнём щеке и от таких контрастных ощущений у Бетти кружится голова. Ласкающие её губы становятся более настойчивыми, и она подчиняется им беспрекословно. Она шире раскрывает рот, позволяя их языкам беспрепятственно соприкасаться, и от этого влажного, бесстыдного контакта рассудок окончательно покидает её. Чудится — она падает, и когда открывает глаза, то оказывается, что и вправду уже лежит на кровати, смутно различая над собой лицо Джагхеда, который наклоняется, возрождая прерванный поцелуй с новой разрушающей силой. Он пытается вложить в него все то, что так долго сдерживал в себе и, кажется, Бетти это чувствует. Жадно обхватывая её распухшие губы своими, он ловит момент и вторгается языком в её приоткрытый рот, плавно скользя им по внутренним щечкам и белоснежным зубкам, которые легко прикусывают его, подливая масла в бушующее пламя. Пока язык исследует горячий ротик девушки, рука Джонса занята пуговицами на коралловой блузке, под воздушной тканью которой скрывается бархат горящей от желания кожи. Ему так не терпится прикоснуться к ней, но чертовы пуговицы плевать хотели на его желания, а потому поцелуй с сожалением распадается.
— Не поможешь? — Горячий шепот чуточку отрезвляет потерявшую контроль Бетти. Пелена наваждения медленно спадает и реальный мир с пинка врывается в её сознание. Идиотка, и как про такое можно забыть?
— Прости…я не могу, — чуть не плача, говорит она.
— Не можешь мне помочь? — усмехается Джагхед, расстегивая верхнюю пуговку рубашки.
— Нет, я про секс. Ничего не выйдет.
— Почему? — Голос его подводит, а на лице смесь удивления и досады.
— У меня…ну…ну ты понял, — произнести это вслух выше ее сил, но Джонс, слава всем святым, улавливает посыл и без слов.
«Обломись, чувак, этой ночью тебе ни черта не светит» — подводит он в голове неутешительный итог. Причуды женской природы безжалостно разрушают грандиозные планы, которые несчастный Джагхед со всей страстью строил ещё по дороге в Гриндэйл. Какая вопиющая несправедливость!
— Прости меня, — горестно шепчет Бетти. — Все случилось так неожиданно, я совсем отрубилась.
— Пустяки, — наиграно беспечным тоном отзывается Джаг и даже изображает некое подобие улыбки. Он откидывается на подушку, пытаясь думать о чем угодно, но только не о сексе. Потолок над ним идеально белого цвета, без единого изъяна, ни одной гребанной трещинки или пятна, за которые глаз мог бы зацепиться. Кажется, этой ночью весь мир против него. Хотя нет, вся вселенная.
— Хочешь ещё печенье? — после короткого молчания спрашивает Бетти, еле сдерживая смех при виде мрачной физиономии Джонса. Она лежит на боку, подперев голову рукой и от всей души сочувствует Королю Змей, которого постигло такое жестокое разочарование.
— Спасибо, мне хватило, — замогильным голосом отвечает он. — Дурацкая была идея…
Бетти тихо смеется и спустя мгновение губы Джагхеда тоже трогает улыбка. Конечно же, это шутка. Идея замечательная. Впервые за долгое время им выпал шанс просто побыть наедине, без камер и лишних ушей. Просто поговорить по душам, и не о Реджи, не о суде или «упырях», а о жизни, о том, что действительно важно. О мечтах и сомнениях, о взлетах и падениях, о забавных случаях из прошлого и о будущих свершениях. В этом дешевом гостиничном номере они наконец позволили себе непозволительную роскошь — забыть о всех проблемах и стать обычными подростками, на плечах которых не лежит чудовищный груз ответственности. Как только взойдет солнце, они отправятся в Ривердэйл и все вернётся на круги своя. Маски снова будут надеты и страшное шоу продолжится. Это неизбежность, но её время ещё не пришло. Над Гриндэйлом безраздельно царствовала ночь, и пока темнота не сдала свои позиции, они останутся обычными подростками. Так странно, что это случилось именно здесь, в городе, погрязшем в разврате и наркотиках, нищете и преступности. Хардкорная романтика в чистом виде. Определённо.