— Так это или нет выяснит только экспертиза, — со вздохом говорит Келлер. — До суда меньше трёх недель, нам нужно действовать, пока Арчи в неведении, сыграть на эффекте неожиданности, понимаете?
Тут он переводит взгляд на Бетти, которая витает в известном только ей измерении, зачарованно глазея на цветные трубочки, набитые ядом.
— Беттс, ты слышишь меня? — с тревогой произносит он. — Теперь все в твоих руках.
— Я справлюсь, — отвечает она, не отрываясь от своего созерцания. И пусть это звучит отстраненно и даже слегка холодновато, внутри у неё царит непоколебимая уверенность в собственных силах.
***
— Завтра я иду в банк.
Три пары глаз удивленно, а то и с недоверием смотрят на главного редактора «Реджистар», уверенно поставившего жирную точку в дискуссии, длившейся уже пару часов кряду.
Началось все с того, что ответственная Пенни Пибоди, забив на сон и другие личные дела, отправилась в автомастерскую ЭфПи Джонса и прозрачно намекнула тому о сложившихся финансовых трудностях, от грамотного решения которых зависит свобода его отпрыска. Как только Джонс разгреб завалы на работе, он с белым лицом примчался домой и, пригрозив сыну Армагеддоном, потребовал внятных и, что самое главное, правдивых объяснений. Джагхед с помощью Бетти кое-как изложил суть проблемы, старательно избегая любых упоминаний имени Эндрюса, ведь посвящение главы семейства во все грязные подробности раньше времени могло обернуться настоящей катастрофой. Пенни нашла важного свидетеля по делу Реджи, который может указать на «одного человека», возможно причастного к его убийству, но за эту услугу выставлен счёт в сто тысяч зелёных бумажек со славным стариком Франклином — вот примерное содержание истории, без зазрения совести скормленной обеспокоенному отцу. Вытянув из детей все жилы, ЭфПи тут же отчитался по телефону перед женой и та, бросив верстку нового номера, в считанные минуты оказалась в самой гуще событий. Семейный совет из спальни Бетти перекочевал на кухню, где родители на пару с Джагхедом узурпировали стол для готовки, за которым и разгорелся нешуточный спор о том, следует ли идти на поводу у сомнительного типа, доверие к которому держится на отметке где-то ниже ноля. ЭфПи кинул идею, как выбить из «упыря» показания, а заодно и все дерьмо, не потратив при этом ни цента, но Элис за пять минут убедила мужа, что самолично выбьет дерьмо, но только не из упыря, а из самого ЭфПи, если тот со своими дружками посмеет сунуться в Гриндэйл. Джагхед тоже не горел желанием заниматься благотворительностью, и предложение отца его вполне устраивало, но под убийственным взглядом Бетти, которая на короткий миг превратилась в точную копию миссис Джонс, он съежился и больше рта не раскрывал. Купер, получив право голоса, предложила матери смотаться с ней в Ванкувер и взять ссуду под залог дома, который по завещанию отца перешёл в ее полную собственность, но Элис решительно наложила «вето» на эту затею. Дом, в котором её дочери предстоит жить после выпускного, впутывать в это дело она категорически не желала. Сто тысяч сумма для них, конечно, приличная, но вполне подъемная, а потому кидаться в крайности смысла никакого нет. Так и было принято решение посетить завтра банк, с которым у Элис за пять лет сложились довольно тёплые отношения.
— Ты уверена? — спрашивает жену ЭфПи, который до сих не в восторге от идеи жертвовать какому-то скользкому гаду кругленькую сумму без каких-либо гарантий с его стороны. Нет, свобода сына для него превыше всего, но тревожные сомнения настойчиво грызут его изнутри.
— Да, уверена, — властным голосом отвечает она. — Ты свой кредит ещё не выплатил, а мне месяц назад пришло письмо с выгодным предложением, и я намерена им воспользоваться. Как только этот… Порох…— Она презрительно фыркает. — Как только он даст все необходимые показания, то получит свои сто тысяч.
— Не нравится мне это, — отзывается снедаемый беспокойством ЭфПи. — Вдруг он наплетет какую-нибудь левую чушь, а мы ему за это ещё и деньжат подкинем.
— Я не поняла, тебе сын дороже или деньги? — Бровь Элис скептически изгибается. — Нет, ты скажи, если тебе на мальчишку плевать, тогда и стараться ни к чему.
Сидевшему напротив мачехи Джагхеду вдруг становится невыносимо жарко, словно его засунули в нагретую до красна духовку. Приткнувшаяся в уголке рядом с раковиной, Бетти тихонько прыскает коротким смешком в кулачок.
— Браво, Элис Джонс, ты меня раскусила! — ЭфПи даже адресовывает ей короткие овации. — Нет, серьезно, Джаг-то никуда не денется, мы его в тюрьме сможем навещать, а вот сто штук выпадают раз в жизни. Завтра же берём эти деньги и сматываемся на курорт, я звякну Пенни, она с этим Порохом сама разберется. Согласны, дети?
Дети утвердительно кивают.
— Клоуны. — Элис закатывает глаза и встает из-за стола. — И как меня угораздило с вами связаться.
***
Она не может покинуть спальню. Никак. Ноги просто приклеены к полу и не желают сходить с места. Уже битых полчаса она выискивает малейшие зацепки, которые задержат её ещё на пару минут. В третий раз стирает с губ алую помаду, а после аккуратно наносит снова, во второй — меняет один глухой свитер на другой, ещё более мрачный и абсолютно не сексуальный. Оглядывает себя в зеркало и чуть поразмышляв, собирает распущенные волосы в неряшливый пучок.
«Да, определённо, так гораздо лучше», — с горьким удовлетворением выносит она вердикт своему отражению.
Поразмыслив ещё с минуту, снова берет в руку ватный диск и с нажимом проводит по уже распухшим от трения губам. Вот теперь отлично. Бледная, с ужасным пучком и в растянутом свитере, Бетти чувствует себя под защитой, словно в некоем панцире, который чудесным образом обязан спасти её от настойчивых ухаживаний Арчи Эндрюса, встреча с которым состоится уже…десять минут назад.
Она отворачивается от зеркала и делает неуверенный шаг к двери. В груди, в самой ее середине, болезненно ухает, и Бетти снова застывает, мучительно пытаясь усмирить взбесившееся сердце.
«Твою мать, успокойся! — едва не рычит она.— Ни хрена с тобой не случится, трусиха несчастная! Заберешь гребанный диктофон и свалишь оттуда как обычно. Эндрюс болван, он ничего не заподозрит, вот увидишь. Да, он отказался от обеда в «Рор‘s», но это еще ничего не значит. Да, вчера он стопроцентно уделался джинглом, но и это тоже ничего не значит. У всех случаются плохие дни, так что давай, шагай уже отсюда, пока окончательно не расклеилась».
Тяжёлый свинец в ногах отказывается подчиняться указаниям мозгового центра, ему плевать на храбрый голос, отдающий идиотские приказы. Уже вне себя, Бетти до хруста сжимает кулаки и дает зарок, что если сейчас же не уберется из этой спальни, то завтра отправится в тату-салон и набьет себе на лбу жирную надпись «сыкло». Невеселая усмешка искривляет покрасневшие губы, и ноги обретают таки способность двигаться, но до цели дойти ей все равно не удается, потому как дверь тихонько открывается, и проёме возникает лицо Джагхеда. Проклятая внутренняя тряска при виде этого человека постепенно затухает, и мир уже не кажется настолько дерьмовым.
— Можно?
Вместо слов он получает мягкую улыбку и, расценив её как приглашение, быстро проникает в комнату, плотно закрыв за собой дверь.
— Элис укатила в редакцию, — сообщает он девушке, как бы намекая, что его присутствие не представляет угрозы.
— Класс, — отвечает она, придав своему блеклому голоску беззаботный окрас. — Вообще-то я думала, ты тоже свалил.
— Хм…а ты этого хочешь? — Зелёные глаза испытующе изучают бледное личико.
— Нет.
— Тогда порядок. — Джонс улыбается. — Эм, а ты чудно выглядишь. — Зубоскалит он, смеющимися глазами окидывая бомжеватый прикид девушки.
— Нравится? — Она разводит руки в стороны, демонстрируя всю прелесть свитера, который после многочисленных стирок превратился в мешковатое нечто, смахивающее на одеяние Пьеро. — Как считаешь, не слишком вызывающе?
— Стриптизерши в «Белом Змее» скромнее одеваются.
— Вот дерьмо…
Они в унисон усмехаются, зацепившись зрительным контактом, от которого в телах обоих происходит неслабый выброс адреналина. Повинуясь воле взыгравших гормонов, Джагхед отлипает от двери, которую он старательно подпирал, и медленно подходит к девушке, в мыслях которой уже царит безнадежный кавардак.Чертов Арчи Эндрюс, чертов диктофон, чертов джингл, чертова жизнь… Катись оно все к дьяволу, пусть хоть мир рухнет — она с места не сдвинется, пока не ощутит на своих губах его вкус.