Джаг ещё не успевает приблизиться, как Бетти стремительно сокращает оставшееся расстояние и порывисто обнимает его, ухватившись с каким-то отчаянием, словно утопающий за соломинку. Его руки незамедлительно ложатся на девичью спину, притягивая ещё ближе, так близко, чтоб чувствовать на своей груди сумасшедшие удары её сердца. Она чуть задирает голову, а он, напротив, наклоняет, и их слаженные действия приводят к ошеломительному результату. Так странно, они делали это бессчётное количество раз, но от этого острота удовольствия ни на йоту не убавилась. Жадно, с опьяняющим наслаждением она обхватывает его горячие губы, чувствуя на языке вкус табака и цитрусов, который превращает кровь в обжигающую лаву. Даже через грубую ткань свитера, Джаг ощущает жар, идущий от её тела, и от одной мысли о прикосновении к ней, к её обнаженной, бархатной коже, мозги у него плавятся как сыр на горячем тосте. Чувственные касания её сладкого язычка, то, с какой страстной нежностью он скользит у него во рту, окончательно рвут его самообладание в клочья, наполнив каждую клеточку тела просто нечеловеческим желанием.
— Боже…я хочу тебя…— жарко выдыхает он, с трудом оторвавшись от её беспощадных губ, заставивших его за минуту напрочь лишиться рассудка.
— Потерпи немного, — так же горячо шепчет она, проводя тёплой ладонью по его щеке. — Я только заберу диктофон, а когда вернусь, мы уедем в Саутсайд.
От этих слов Джонс моментально напрягается. Ещё секунду назад горевшие от возбуждения глаза с устрашающей быстротой гаснут, погружаясь во тьму и утаскивая её следом за собой.
— Заберешь завтра, когда Эндрюса не будет в доме, — говорит он с холодком в голосе.
Бетти чувствует, как ослабли руки, все ещё сжимающие её в объятьях.
— Да, но… Эндрюс, он ждёт меня. Сейчас.
Волшебство момента тут же лопается как мыльный пузырь. Объятье окончательно распадается, Джаг легонько отстраняет её от себя, и теперь они стоят в шаге друг от друга, в тягостной тишине, бьющей по ушам как иерихонская труба.
— Джаг, я должна с ним встретиться, — с мольбой в голосе говорит Бетти. — Мне это нравится не больше твоего, но так нужно, понимаешь? Мы почти у цели, джингл у нас, нужно лишь грамотно все обставить и этот кошмар навсегда останется в прошлом. Просто доверься мне, ладно?
Для пущей убедительности она выдавливает из себя слабую улыбку, призванную служить символом её несокрушимой веры в благополучный исход. «Правильно, молодчина, просто улыбайся, ни к чему сеять тут панику».
Взгляд её мечется по лицу Джонса, ведущего в эти секунды ожесточенную внутреннюю борьбу. Желающие сорваться с языка, слова жгут его своим ядом и сдерживать их дольше становится невыносимо.
— Знала бы ты, как я сейчас ненавижу себя. Ты готова ради меня на все, а меня это…бесит. Знаешь, о чем я сейчас думаю? Да, угадала, о тебе и Эндрюсе… Я думаю о том, как противно мне будет прикасаться к тебе после него.
Тихие, наполненные пронзительной болью слова намертво впечатываются в её сознание уродливым клеймом, носить которое она будет до конца своих дней. Если когда-нибудь у нее спросят, в какой момент жизни ей хотелось умереть, она без сомнения ответила бы— в этот самый момент.
— Ты уже прикасался…
Едва горький шепот стихает, с трудом переставляя ватные ноги, она бредет прочь из комнаты, прочь от человека, так безжалостно втоптавшего её в грязь, но которого глупое сердце любить так и не перестало.
***
Бетти старательно отводит взгляд от стоящей перед ней тарелки, мечтая, чтоб та сию же секунду испарилась со стола. Никогда еще вид пирожного не вызывал в ней такого отвращения. Воздушное, в три слоя, с нежной мякотью персика и взбитыми сливками, оно источает приторно-сладкий аромат, от которого к горлу подступает тошнота.
Небрежно орудуя чайной ложкой, Арчи отрывает от своего десерта неаккуратный кусок и без особого удовольствия отправляет его в рот, после чего торопливо проглатывает, словно это не лакомство, а горькая пилюля. На её памяти, пирожные едят несколько иначе.
— Почему не ешь? — спрашивает он у девушки, которая превратилась в каменный истукан. — Персиковое, твоё любимое…
Ровный, пугающе спокойный голос, но у Бетти волоски на руках встают дыбом. В карих глазах, устремленных на неё, абсолютное отсутствие каких-либо эмоций или мыслей. Пустота. Пугающая и неподвижная.
— Прости, с желудком сегодня катастрофа, — отвечает она, соорудив некое подобие улыбки. — С утра ничего не лезет, хоть убей.
Ещё мгновение их взгляды пересечены, а потом происходит то, чего Бетти ожидает меньше всего. Эндрюс сползает с высокого стула и забирает со стола тарелку с нетронутым десертом, который спустя пол минуты оказывается в мусорном ведре, изломанный и навсегда утративший былую красоту.
— Всегда удивлялся, как такое дерьмо может кому-то нравиться, — говорит Арчи, захлопывая крышку урны. — На вкус просто мерзость…
Бетти невидящим взором наблюдает, как он кидает грязную посуду в раковину, а затем, включив воду, тщательно моет руки, словно запачкался в чем-то непотребном. Закончив с моционом, он оборачивается к девушке, и пока сушит руки о столовое полотенце, спрашивает:
— Кстати, как там эта… Тони, кажется? Уладила ты её проблемы?
«Это обычное любопытство, веди себя естественно, мать твою! — приказывает себе Купер. — Чёрт, у тебя уже паранойя, такими темпами скоро в психушку загремишь».
— Да, кое-что удалось поправить. Все, что было в моих силах, я сделала.
Арчи странно хмыкает, так обычно поступают, когда ответ на поставленный вопрос полностью совпадает с их ожиданиями. Бетти от этого звука становится не по себе.
«Нужно сматываться отсюда и как можно быстрее» — думает она.
— Слушай, эм…кажется в прошлый раз я браслет у тебя забыла, — непринужденным тоном говорит она. — Не против, если я поднимусь в комнату?
— Браслет? — Арчи поднимает бровь. — Не помню, чтоб видел подобное в своей спальне.
— Я его под кровать вроде закинула, — отзывается Бетти, спрыгивая со стула. — Проверю, вдруг он действительно там.
С космической скоростью преодолев два лестничных пролета, Бетти врывается в полутемную, освещённую только светом уличного фонаря комнату, и без промедления бросается к неубранной после сна постели. Упав на колени, она нагибается и запускает руку под кровать, шаря ладонью по деревянному днищу, пока наконец не нащупывает миниатюрную вещицу, формой напоминающую обычную зажигалку. Приложив немалые усилия и покрыв свою старательность трехэтажным матом, она кое-как отделяет диктофон от дерева, к которому тот был основательно приклеен в один прекрасный ноябрьский день. Когда драгоценный прибор оказывается в крепко сжатой ладони, она поднимается на ноги и спешно засовывает его в глубокий карман джинс, который закрыт от посторонних глаз бесформенным свитером, так кстати надетым на нее в этот вечер.
— Нашла ты свой браслет?
Едва не испустив дух от испуга, Бетти резко оборачивается и видит стоящего за её спиной Арчи. Он вплыл в спальню словно по воздуху, не издав не единого звука.
— Ты совсем больной? — со злостью говорит она. — Какого хрена так подкрадываешься?!
— Ты не ответила на вопрос, — спокойно произносит Эндрюс, которого негодование девушки совершенно не трогает.
— Да, нашла, — все ещё злобно отвечает Купер и, задрав растянутый рукав, демонстрирует болтающееся на запястье украшение в виде кожаного ремешка с металлическими вставками. Взгляд Эндрюса на пару секунд задерживается на нем, а потом снова возвращается на девичье лицо, бледность которого в полутьме спальни выделяется ещё отчётливее.
— Странно, мне показалось, ты прятала его в карман…
Кровь окончательно отливает от её лица, придав ему поразительное сходство с лунным диском, который приветливо заглядывает в тёмное окно. Сердце тихо ёкает и проваливается в никуда, оставив в груди зияющую пустоту, которая вскоре поглощает все её существо.