От его тихого голоса сердце ускоряет ритм. От его пристального взгляда все обещания теряют свою актуальность. От него, от Джагхеда Джонса, у неё нет иммунитета. Болезнь уже вошла в крайнюю стадию и лечению не поддается.
— Да, можно, — еле слышно говорит она. — Ты сможешь без меня, а я без тебя…я не смогу.
Вот и все. Вот и он — бесславный конец ее бессмысленной борьбы длиной в одну гребанную ночь. Браво, Бетти, ты держалась молодцом!
— Что было вчера? — Он снова задает терзающий его вопрос. — Этот ублюдок, он…он сделал что-то? Тронул тебя?
Он отчаянно боится того, что может услышать. Если Эндрюс прикоснулся к ней хоть пальцем, свой арест он встретит в инвалидном кресле. Если повезёт.
— Нет, он не трогал меня. Просто нес какой-то бред, вот и все.
Ложь во спасение. Не за чем посвящать его в кошмарные подробности. Пусть это останется между ней и Эндрюсом. Это уже не имеет никакого значения.
— Это правда? — Взгляд-рентген скользит по бледному личику.
— Да.
Обычно, в критических ситуациях врать довольно проблематично, но сейчас все выходит на удивление легко и просто. Так странно…
— Позвони Кевину, — просит он девушку, а сам идет к двери. Два негромких щелчка прорезают тишину. Никто не войдет в эту комнату. Никто не выйдет из неё.
Трясущимися от волнения руками, Бетти достает мобильный и с горем пополам печатает другу сообщение:
«Код зелёный. Я в БЗ. Увидимся вечером».
Послание улетает адресату, а ей приходит мысль, что и Эндрюсу нужно что-то написать. Да, так будет правильно.
«Прости, у меня небольшое осложнение. Похоже, обед станет ужином, но так ведь даже лучше, правда?».
Ещё одна весточка находит своего получателя. Телефон возвращается в карман пальто, в котором становится до безобразия жарко, но снять его отчего-то жутко неловко.
— Порядок? — спрашивает Джаг, застыв от нее в паре шагов.
— Да, все отлично.
По её слабому голоску верится в это с трудом, но Джонс похоже верит. А ещё он должно быть чувствует, что чёртово пальто сжигает её заживо, потому как, сделав пару шагов, берется избавить несчастную Бетти от мучений. Его ловкие пальцы пробегают по крупным чёрным пуговицам, и пальто в мгновение ока исчезает с хрупких плеч, а вместе с ним испаряются и преграды. Какая к черту разница, любит он её или нет, ради таких моментов, она была готова стерпеть все, что угодно. Его глаза заглядывают прямо в душу, в самый её тайный уголок, и от этого взгляда у Бетти почва уходит из-под ног.
— Ты ошибаешься, Купер, — шепчет Джагхед, нежно сжимая в ладонях её лицо. — Я без тебя и минуты не протяну… Ты нужна мне. Боже, знала бы ты, как сильно нужна мне…
От яркой вспышки в глубине ее сияющих глаз у Джага вышибает дух, а ведь главного он еще не сказал. Собирается, но Бетти не позволяет, запечатав раскрывшиеся для признания губы жарким поцелуем. Они поговорят позже, обязательно поговорят, но не сейчас. Сейчас ей нужны только его губы, такие тёплые, такие родные, от жадных прикосновений которых в коленях возникает мелкая дрожь. Боясь потерять равновесие, она обвивает руками его шею, еще теснее прижимаясь к напряженному телу. Руки Джага уже скользят по изгибами её талии, но ткань рубашки чертовски мешает получить истинный кайф от этого действа. Пора избавляться от этой ненужной шелухи. Оторваться от её карамельных губ практически нереально, тем более, когда они с такой страстью ласкают его, но Джаг находит в себе силы. Контакт потерян, и Бетти с трудом поднимает отяжелевшие веки, ясная бирюза под которыми безбожно затуманилась от нахлынувшего желания. Намерения Джонса предельно ясны, хоть и соображает она в этот момент крайне туго. Негнущиеся пальцы тянутся к пуговкам рубашки, пытаясь оказать Джагхеду посильную помощь, но ни черта не выходит, да и он прекрасно справляется без неё. Кожа покрывается мелкими мурашками, когда исчезает сначала рубашка, а следом и чёрное кружево бюстгальтера. Нервно сглотнув, Джагхед на мгновение замирает, скользя взглядом по обнаженному девичьему телу и от этой картины теснота в джинсах становится невыносимой. Бетти тянет неловкие пальчики к его футболке, и совместными усилиями та оказывается лежащей на полу, а потом случается то, что случается. Шторы в комнате задернуты, но даже в скупом освещении, острому зрению Джонса удается разглядеть багровые полосы на молочно-белой коже, расположенные чуть выше локтя и которые Бетти тут же пугливо накрывает правой рукой.
— Что за дерьмо?! — рычит он, отнимая её прижатую к синякам ладонь, внимательно разглядывая повреждения.
Следы от пальцев. От сильного сжатия. «Он не трогал меня»…Ложь. Он прикоснулся к ней. Причинил боль. Оставил грязные отметины на нежной коже. Кровь начинает гудеть в ушах. Слепая ярость поднимает свою змеиную голову.
— Пустяки, Джаг, — испуганно бормочет девушка. — Это просто…ерунда.
— Я убью эту тварь.
Глядя в налитые кровью глаза, Бетти ни на йоту не сомневается в искренности этой угрозы. Никогда прежде ей не доводилось видеть его таким.Тьма, дремавшая в нем, пробудилась ото сна. По её вине. Снова.
Желая сгладить неприятный момент, она тянется к нему, опутывает своей паутиной и прижимается губами к бешено скачущей нитке пульса на шее, оставляя на ней тягучие, влажные поцелуи, перемешанные с тихими шепотом:
— Забудь о нем. Его больше нет в нашей жизни. Я с тобой, Джаг… Я так хочу тебя…
Она прекрасно знает на какие точки давить, знает, как заковать его волю в цепи. Льнет к нему, как кошка, просящая ласки, скользит по его обнаженной груди своими затвердевшими сосками, ловит горячими губами мочку уха и легонько прикусывает, отправляя разбуженную тьму назад в клетку.
Бетти не помнит, как они оказались на диване. Может он донес ее, а может они дошли вместе. Сознание возвращается к ней, когда Джагхед, пристроившись между ее ног, бережно освобождает их от плена узких джинс, даруя им желанную свободу. Когда же джинсы летят на пол, а пальцы ее возлюбленного смыкаются на тонком кружеве трусиков и медленно тянут их вниз, сердце у Бетти готово проломить грудную клетку и выскочить наружу. Покидая тело, кружево невесомо царапает чувствительную кожу, наделяя жар внизу живота разрушительной силой.
Покончив с последней преградой, Джаг поднимает глаза на лежащую перед ним девушку. Бирюза и изумруд встречаются, и от этого слияния в сознании обоих происходят необратимые процессы. Ещё никогда Бетти не чувствовала себя настолько открытой, настолько беззащитной и смиренной. Окутанные туманом вожделения глаза беззастенчиво изучают ее тело, и хоть он видел ее обнажённой не один раз, сейчас все иначе. Особенно. Должно быть все эти мысли отражаются на ее лице, потому как Джагхед наклоняется и оставляет на припухших губах нежный, но обидно короткий поцелуй, вот только Бетти невдомек, что это лишь начало.
Родившийся на губах поцелуй переходит на впадинку у ключиц, а после — на холмики грудей. Обхватывая губами острый сосок, каждый по очереди, Джаг неспешно посасывает его, обводя кончиком языка, а у Бетти в это время из глаз сыпятся искры. Она рвано дышит, зарываясь дрожащими пальцами в мягкие кудри ласкающего ее парня, не слыша окружающий мир за биением собственного сердца. Покрыв упругие полушария ещё чередой коротких поцелуев, губы Джагхеда двигаются вниз, оставляя на подрагивающем животе влажные следы, и останавливаться явно не намерены.
Отдавая себе отчёт в том, что ждет ее впереди, Бетти чудовищным усилием открывает глаза и чуть приподнимается на локтях. Прохладные ладони Джага в это мгновение ложатся на ее бедра, нежно поглаживая их, и прежде чем она успевает издать хоть звук, горячие губы смыкаются на пульсирующем от возбуждения клиторе. Тысячи молний разом бьют в потерявшую берега Бетти, заставляя ее рот раскрыться в беззвучном крике. Издав хриплый стон, она падает на подушку, отчаянно сминая вспотевшими ладонями белоснежную хлопковую простынь. Он ещё никогда не ласкал ее там и первый опыт шокировал их обоих.
Долгими бессонными ночами в душной камере изолятора, Джаг без стеснения воссоздавал в своей голове весь процесс и втайне жаждал воплотить свои откровенные фантазии в реальность. Мечты сбываются. Вот она — реальность, до одури влажная и сладкая, именно такая, как в его пошлых грёзах. Язык медленно скользит по стенкам влагалища, нежно облизывая чувствительную плоть, временами невзначай касаясь клитора, и снова возвращаясь к разгоряченному лону, рисуя в нем зигзаги и восьмерки.