Вот такие истории оживают сейчас в памяти уже взрослой девушки и над которыми Джагхед и ЭфПи хохочут до слез. Бетти сама удивляется столь внезапному всплеску откровенности и тщетно пытается найти причину такого несвойственного ей поведения. Возможно, все дело в хорошей компании, ну или в приподнятом настроении, которое не способна испортить даже ссора с матерью, к которой, несмотря на все противоречия, она все же питает тёплые чувства. Может дело в особой атмосфере этой комнаты, а может она просто устала от роли бесчувственной ледышки. Может дело в совокупности всех этих факторов, а может она просто счастлива.
Бетти улыбается своим мыслям, даже не подозревая, что лимит ее счастья практически исчерпан.
***
Вечер неумолимо опускается на Ривердэйл, принеся с собой пробирающий до костей ветер с мокрым снегом. Вернувшись домой после напряженного рабочего дня, Фред Эндрюс не обнаруживает присутствия сына, зато находит на обеденном столе остывшую курицу с овощами и странного содержания записку.
«Я на тренировке. Вернусь поздно. Люблю тебя. Арчи».
Фред с лёгким недоумением вглядывается в мелкие, неаккуратные буковки, выведенные, без сомнения, рукой сына и гадает, какая муха того укусила. Никогда прежде отпрыск не баловал его столь громкими признаниями, да и записки вовсе не в его стиле, обычно отделывается короткими сообщениями, изредка — звонками. Какая блажь напала на него сегодня — тайна, покрытая мраком, но как бы там ни было — старика своего он порадовал.
Едва не пустив слезу умиления, растроганный отец бережно складывает милый сердцу листок и прячет в нагрудный карман клетчатой рубахи. Всю усталость как рукой снимает и настроение поднимается сразу на несколько делений вверх. Насвистывая незатейливый мотивчик, Фред разогревает свой ужин, который после тепловой обработки источает просто фантастический аромат, но насладиться кулинарным шедевром сына ему не удается, так как тишину дома разрывает настойчивый звонок в дверь.
Человеком посмевшим нарушить священное таинство ужина оказывается шериф Келлер собственной персоной. Одет по форме, выглядит явно обеспокоенным. Сердце мистера Эндрюса неприятно сжимается.
— Добрый вечер, Фред, — говорит он. — Прости за поздний визит, до утра отложить не вышло.
— Брось, Том, не извиняйся, — успокаивает его хозяин дома. — Зайдешь? В дверях как-то неудобно.
Шериф чуть мешкает, но порог все же переступает. Они идут на кухню, где и состоится роковая беседа, перевернувшая жизнь Фреда Эндрюса с ног на голову, лишившая ее смысла и на долгие годы погрузившая ее в непроглядную тьму.
— Скажи, Фред, твой сын дома? Мне нужно с ним поговорить.
— Нет, он…он на тренировке, а что случилось?
— На тренировке? — удивленно спрашивает шериф. — В такой час?
— Да, он записку оставил, написал, что задержится, — поясняет мистер Эндрюс. — Он натворил что-то?
— Чёрт, даже не знаю с чего начать, — отвечает Келлер, заметно волнуясь. — Я сам толком не понимаю, что происходит. Дело такое… Два часа назад ко мне пришла Лиза Лэнг и заявила, что Арчи продал ее дочери, Саре, наркотики. Якобы, она вернулась домой после сеанса массажа, зашла в комнату Сары и застала ту за употреблением джингл-джангла.
У Фреда от услышанного мутнеет в голове. Ничего абсурднее за свои пятьдесят три он еще не слышал. Его сын — наркодилер?! Тут два варианта — либо Келлер окончательно спятил от своей нервной работы, либо спятил он, Фред, и шериф на кухне попросту плод его воспаленного сознания. Вот уж не думал он, что от признания в любви можно тронуться умом.
— Классный розыгрыш, Том, — с усмешкой говорит Эндрюс. — В участке что, уже первое апреля?
— Фред, поверь, моя реакция была точно такой же, — отвечает служитель закона. — Я ни единому слову не поверил, но Лиза предоставила мне доказательства. Сара не успела употребить купленный наркотик и сейчас он в комнате вещдоков. Я допросил девочку, Фред, она детально описала все события, поверь, я вижу, когда люди лгут, а когда говорят правду. Сара Лэнг не лгунья, в этом нет сомнений.
Пока потрясенный Фред хлопает глазами, шериф вкратце излагает показания девочки.
Прошедшей ночью Сара повздорила со своим бойфрендом. На утро в расстроенных чувствах она отправилась в Пикенс-парк, где и встретила Арчи, еще одного прогульщика школьных занятий. Сара была подавлена, жаловалась на нерадивого бойфренда и Арчи, видя бедственное положение девушки, предложил ей помощь. Сара и раньше баловалась веществами и предложение одноклассника пришлось ей по душе. Спустя полчаса она уже стояла на крыльце Эндрюсов в ожидании чудо-трубочек. За три штуки Лэнг выложила сотню баксов, которые Арчи сначала категорически отказывался брать, но под напором девушки все же сдался. На этом и разошлись, Сара — домой, а ее спаситель — в неизвестном направлении.
— Фред, мне очень жаль, — говорит шериф, закончив свой рассказ. — Заявление уже на моем столе и я обязан принять меры. Я вызову тебя в участок, как только заберу Арчи с тренировки.
— Том, это…это какая-то ошибка, — еле живым голосом произносит несчастный отец. — Мой сын…он не мог…
— Фред, мы разберемся в этом, обещаю.
Келлер подходит к старому приятелю и ободряюще хлопает того по плечу. Эндрюс прикосновений не ощущает.
— И ещё кое-что, — на прощанье говорит шериф. — Не звони ему до моего приезда. Паника сейчас ни к чему.
Едва кухня пустеет, Фред на негнущихся ногах ковыляет до близстоящего стула и без сил опускается на него. Какие мысли в этот момент мечутся в его голове даже страшно представить, но одна все же выделяется среди прочих. Истекают мучительные секунды борьбы и в дрожащей руке появляется телефон. Просьба шерифа оказывается невыполнимой. Он не может иначе, не может предать единственного сына.
Длинные гудки. Горячие мольбы. Долгожданное соединение.
— Арчи? Ты…ты слышишь меня?
— Чего тебе, пап?
Безжизненный потухший голос. Разве у его мальчика такой голос?
— Сынок, послушай. Келлер был у нас, он сказал ты…ты продал наркотики какой-то девушке… Саре Лэнг. Какой-то бред… Он уже поехал за тобой.
Тишина. Тихое потрескивание в трубке. Тяжёлое дыхание. Тяжелые размышления. Тихий вопрос.
— Джингл-джангл?
У Фреда волосы на загривке встают дыбом.
— Господи…так это…это правда?!
— Нет, папа, это не правда. Я просто проверял.
— Сынок, умолю, возвращайся домой! Мы все уладим, я все улажу!
Горький смешок. Прощальный. Поздно что-то исправлять. Слишком поздно.
— Не могу. Я жду кое-кого.
— Арчи, ты хоть понимаешь, что происходит? — голос у отца срывается.— Келлер уже на пол пути к школе, он…
— Я не в школе.
— Господи, где же тогда?!
— Прости, пап, мне пора. Та записка…сохрани ее, ладно. Если повезёт, больше не увидимся.
Чушь собачья. Ему никогда не везло. В момент его рождения фортуна была в отпуске.
— Что…что ты такое несешь?!
— Прощай, пап. Я люблю тебя.
Линия обрывается. Кухня плывет перед глазами. Телефон выскальзывает из ослабевших рук, с громким стуком ударяясь об пол. В гробовой тишине тикают часы. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Сердце Фреда бьется в унисон. Тик-так. Тик…так… Теперь уже не в унисон. Оно сбивается с ритма. Он сам сбивается с ритма. Слова сына звенят в ушах. Они будут звенеть ещё долгие годы. До последней минуты. До последнего вздоха.
***
Бетти торопливо набивает вещами объёмную спортивную сумку. Берет лишь самое необходимое, укладывать весь гардероб нет времени, да и в шкафчик Джонса все это барахло вряд ли уместится. Будем надеяться, что Элис не выкинет оставшиеся вещи на улицу до тех пор, пока они с Джагом не обзаведутся новой мебелью. Да, она официально переезжает в «Белый Змей». Мечта идиота сбылась.
Час назад, оскорбленная до глубины души, миссис Джонс снизошла до телефонного разговора, в ходе которого деревянным голосом объявила, что Бетти в число жильцов этого дома больше не входит и попросила ее в сжатые сроки избавить розовую спальню от признаков жизни. Просьба матери ничуть ее не смутила, напротив, даже обрадовала, чего не сказать о Джонсе. Узнав, что Бетти выставили из дома, причем во многом благодаря ему, Джагхед расклеился и объявил себя причиной всех ее бед. «Кретин, — сказала она, разглядывая мрачную физиономию. — Ты главная причина, по которой я просыпаюсь по утрам». После этих слов он сделался ещё мрачней. Да, чувство вины штука страшная.