— Она жива, Свит! — сквозь рвущееся наружу рыдание кричит он.— Подгони тачку к дому, бегом!
Свит пулей вылетает из комнаты, а Джаг в это время аккуратно просовывает идущие ходуном руки под обмякшее тело, желая как можно быстрее вынести его из проклятого дома. Только он отрывает Бетти от пола, как пальто распахивается, и его взору предстает картина, от которой сердце болезненно дергается, а ноги едва не подкашиваются. На сиреневой блузке в районе живота расползается внушительных размеров тёмное пятно. Рана. Мало лица, так ещё и… Зарычав от нестерпимой боли, Джагхед сильнее прижимает к себе изломанное тело и наконец поднимается на ноги.
«Я найду тебя, выродок, как только моя девочка будет в безопасности, я перерою весь земной шар, но тебя найду… Все, что ты сотворил с ней, я сотворю с тобой, только в тысячу, в миллион раз изощреней. Пусть я стану убийцей, пусть сяду хоть на сотню лет, мне плевать. Я не позволю тебе жить, нет, не позволю».
Не разбирая дороги за пеленой слез, он все же выбирается наружу, на свежий воздух, где их с Бетти уже ждет заведенный автомобиль. Как только все оказываются внутри, Свит давит по газам, и «тойота» с визгом срывается с места.
Джагхед корчится на заднем сиденье, бережно прижимая к себе искалеченное тело. Слёзы душат его, не давая глотнуть спасительный кислород. Мысли все тесней и тесней кружат вокруг Бетти, ужасные, они безжалостно рвут все ещё трепещущее сердце в клочья.
— Живи, — шепчет он помертвевшими от горя губами. — Пожалуйста, родная, только живи… Только живи.
Тихий зов со светлой стороны… Она слышит его.
Комментарий к Часть 24. Персональный ад
Простите, что снова задержала главу…Простите за саму главу. Мне очень тяжело. Честно. Описать в этой части сцену расправы у меня не хватило сил. Я уже не смогла бы. В следующей главе будет флэшбек-сцена. Ещё раз прошу прощения.
P.S. С Днем Святого Валентина, мои милые❤ Жаль глава не совсем радостная…
========== Часть 25. Двенадцать дней ночи. ==========
Суботта, 05:15 a.m. Riverdale Community Hospital.
Пять часов. Пять страшных, мучительно долгих часа семья Джонсов проводит в коридоре отделения неотложной помощи, ожидая новостей из операционной. В холле госпиталя маются в неизвестности сын шерифа, трое Змеев и один адвокат. Все ждут, ждут, ждут… В сердце каждого горит свет Бетти и допустить даже крохотную мысль о том, что он погаснет никому не хватает духу. Они верят. Каждый по-своему, но все — истово. Кто-то в высшие силы, заседающие на мстительных небесах, кто-то в профессионализм более приземленных личностей, а кто-то, начисто лишившийся всех иллюзий, попросту отрицает само существование смерти. Бетти Купер и смерть. Ничего бредовее и представить себе нельзя. Эта девчонка — ходячая головная боль, взрывоопасная, как цистерна с горючим, неукротимая, как сама стихия, до жути упрямая и бесстрашная. Ядерный коктейль, не правда ли? Эй, вы там, наверху, ей не место в вашей благопристойной канцелярии, попади она туда, у вас, ребята, начнутся проблемы. Она, не моргнув глазом, изведет всю вашу братию, от самого бестолкового херувима до высших архангелов, уж поверьте мне на слово. К чему вам такие мучения? Оставьте ее здесь, а мы, пропащие души, с превеликой радостью помучаемся за вас. Ну, как вам такое предложение?
Небеса крепко задумываются. Джагхед терпеливо ждет. Он сидит прямо на полу, прислонившись спиной к холодной стене, и безучастно глядит в пустоту остекленевшими глазами. Рядом с ним, на тесном диванчике безмолвствуют взрослые. Лошадиная доза успокоительных делает своё дело, безудержные рыдания убитой горем матери наконец утихают, а на смену им приходит полусонное оцепенение.
На первый взгляд кажется, что Джагхед совершенно выпал из реальности, но это не более, чем глупейшее заблуждение. Пустота перед ним имеет наполнение, она словно проекционный экран, на который мозг транслирует изображение. Архивные кадры в замедленном режиме сменяют друг друга и на каждом из них — Бетти. С первого дня их встречи до сегодняшней ночи. Дьявольски красивая, с алой помадой и в короткой юбчонке — тогда… Обезображенная до неузнаваемости, с алой кровью на застывших губах — сейчас…
«Это твоя вина, Джагхед. Ты покалечил ее. И не только тело, но и душу. Нет, ты не заносил нож, но ты допустил это. Сам того не желая, ты взвалил всю грязную работу на ее хрупкие плечи и вот к чему это привело. Ты знал Эндрюса с тринадцати лет, видел на что он способен, но все равно позволил своей «любимой» влезть в террариум к ядовитой гадюке, наивно полагая, что в ее жилах течёт противоядие. Да, как порядочный бойфренд, ты ревновал, бесился, даже разок съездил ублюдку по морде и…все. На большее тебя, увы, не хватило. Ой, прости, пару раз ты все же предостерёг ее относительно Эндрюса, но Бетти убедила тебя, что никакой опасности нет. Оспаривать сей факт ты не счел нужным и на этой ноте мероприятие официально загнулось. Даже синяки на ее теле не переубедили тебя, все как обычно закончилось пустым чесанием языка, пустыми угрозами… Синяки, Джагхед! Выводы напрашиваются сами собой, верно? Вместо того, чтоб утешаться в постели, ты обязан был размазать Эндрюса по стенке, и с Бетти не случилось бы беды. Но ты ничего не сделал. Свобода собственной задницы, как ни крути, оказалась дороже безопасности девушки, которую, по заверениям, ты любишь больше жизни… Как нелогично, правда? Обычно любимых оберегают, и не просто, а за уши оттаскивают от сомнительных делишек, даже если те в ответ грозятся пустить тебя на бифштекс. Скажи-ка, Джагхед, а ты вообще любил ее?»
Ответить на запредельный по своей нелепости вопрос Джаг не успевает, ведь дверь, за которой скрываются стерильные операционные, открывается. К троице, моментально вышедшей из оцепенения, стремительно приближается высокий мужчина в белом халате. В тёмных глазах под лохматыми бровями сидит закоренелая жесткость, тонкие губы плотно сжаты. Единственное, что вызывает некий диссонанс — прическа. Мелкие кудри цвета стальной проволоки никак не вяжутся с суровым, а пожалуй, даже мужественным лицом.
Джагхед мигом поднимается на ноги, так же, впрочем, как и Элис с ЭфПи. Волнительная дрожь прокатывается по их телам, когда лечащий врач Бетти останавливается в паре шагов и беглым взглядом оглядывает встревоженные лица. Вот он, момент истины. Все решится сейчас, в эту самую минуту.
— Оттягивать неизбежное нет смысла, да и лгать не в моих правилах, поэтому скажу прямо — ситуация тяжёлая, — говорит доктор Кларк, и надежда, теплящаяся в сердцах маленького семейства с пугающей быстротой гаснет. — Мы провели экстренное КТ-исследование, так как состояние пациентки вызывало подозрение на черепно-мозговую травму и опасения подтвердились… У вашей дочери, миссис Джонс, диагностирован ушиб головного мозга, повлекший за собой травматическое субарахноидальное кровоизлияние. Надеюсь, вы понимаете, что это значит? Хм…так вот, источник кровотечения мы устранили, ВЧД стабилизированно, я назначил ей курс блокаторов кальциевых каналов, но… Реакция на внешние раздражители у неё упала до 6 по шкале реакций.
Никто из Джонсов не издает ни звука, ведь они попросту не понимают, о чем толкует этот хамоватый тип. Три пары глаз расширенных от страха неизвестности впиваются в хмурое лицо доктора, ожидая более незамысловатого объяснения. Они его получают.
— Девочка в коме. Сейчас она на искусственной вентиляции лёгких, состояние стабильно-тяжелое…
Мир вокруг Джага с оглушительным грохотом обращается в руины. Больничный коридор сжимается до размеров точки, да так, что трудно дышать. Уши закладывает как при громком выстреле, и дальнейшую речь доктора, ровно как и рыдания Элис, он едва различает.
Кровопотеря. Всхлип. Швы. Сто тридцать шесть швов. Снова всхлип. Рана в брюшной полости. Органы не задеты. Всхлип. Сильный удар головой. Вероятно падение. Мозг поврежден. Горестный плач.
«Мы делаем все, что в наших силах. Кома — явление непредсказуемое. Она может проснуться через пару дней, а может — через пару недель. Все зависит от того, как организм отзовется на лечение. Мы вправду делаем все возможное, миссис Джонс… Завтра вы сможете ее увидеть», — с этими словами доктор Кларк покидает коридор, оставив безутешных родственников наедине с горем.