— Больница. Ванкувер.
Горестно охнув, бизнес-леди прижимает руки к груди, а ее небесные глаза стремительно наполняются чистыми слезами. Парнишка от охов и вздохов воздерживается, кажется, его огрели по голове чем-то тяжелым, кровь от его лица тотчас отливает и оно становится точно таким цветом, как халат кудряшки-доктора. Их реакция не слабо меня удивляет, но разобраться в чем же подвох я не успеваю, ведь доктор снова заговаривает:
— Верно, ты в больнице. Только не в Ванкувере, а в Ривердэйле. Я доктор Кларк, а это Элис и Джагхед. Они навещали тебя вчера, помнишь?
Я беспомощно улыбаюсь. Это единственное, на что меня хватает. Пыхтя и тужась, мозг обрабатывает полученную на языке суахили информацию и на завершающей стадии выносит неутешительный вердикт — кучерявый доктор сошёл с ума. Уж не знаю, какой недуг поразил его сознание, но несение откровенной бредятины можно смело отнести к его основной симптоматике. Должно быть, выгляжу я крайне обескураженной, потому как лица моих гостей окрашиваются в сочувствующие тона. Все ещё роняя слезинки, женщина вдруг подходит ко мне и садится на краешек кровати.
— Милая, ты совсем ничего не помнишь? — с отчаянием спрашивает она, погладив меня по руке. — Неужели совсем ничего?
Я мотаю головой в знак отрицания. Как бледнеет аристократичное лицо, какая нестерпимая мука искажает его правильные черты. Мне становится жутко стыдно за то, что огорчаю эту женщину, но делиться своими переживаниями с незнакомыми людьми выше моих сил. Мои воспоминания, моя боль — они принадлежат только мне и никому больше. Смерть отца, предательство любимого, уход из семьи матери — это все моя личная трагедия и ключевое слово здесь «моя».
— Послушай, Бетти, — обращается ко мне доктор. — Ты должна кое-что знать. Ты и вправду больна. Двенадцать дней ты провела в коме и многое забыла. Мы с твоей мамой зададим тебе несколько вопросов и выясним, как сильно повреждена твоя память. Ты согласна, Бетти?
Мама?! Эта женщина — моя мать?! Невозможно, тут явно какая-то ошибка, снова кудрявый все перепутал. Моя мать в другом городе, она бросила нас с отцом сто лет назад, каким образом, скажите на милость, она оказалась в Ванкувере? И вообще, эта статная дама ни капли не похожа на мою мать.
— Бетти, ты слышишь меня? — с тревогой спрашивает доктор.
Я выхожу из задумчивости и вопросительно смотрю на него. Чего он хочет?
— Бетти, ты готова отвечать на вопросы?
— Да.
Я согласна на все, лишь бы они поскорее убрались из моей палаты.
***
POV Джагхед
*Жажда*
Я сижу в коридоре, у дверей кабинета доктора Кларка, хоть и безрадостный наш разговор закончился битых двадцать минут назад. Элис, у которой снова открылся шлюз слезохранилища, под белы рученьки увел отец, призванный мной на помощь, и сейчас он, наверняка, выбивается из сил, чтоб привести свою несчастную супругу в чувство. Мимо меня то и дело снуют медсестры, санитары, пациенты и их родственники, но все они лишь безликие, расплывчатые пятна. Все мои мысли кружат вокруг Бетти, вокруг моей малышки, которая потеряла самое дорогое, что есть у человека — память.
Я едва не лишился рассудка, когда узнал предварительный диагноз. Для меня это стало грозным, непостижимым ударом судьбы. Она забыла все. Из ее жизни пропал целый кусок и найдётся ли он в будущем известно лишь Богу, и что самое страшное — в этом «куске» были мы. МЫ! С первого дня нашей встречи до последнего телефонного разговора. Я бесследно испарился из ее жизни, невидимая рука острыми ножницами безжалостно отрезала мое изображение на совместной фотографии. Наше знакомство, первые робкие попытки сближения, увенчавшиеся невероятным чудом — первой любовью, которая расцвела так стремительно, но еще стремительней увяла… Все исчезло, стерлось с ее «жесткого диска», не осталось ничего, ни единого байта информации. Она твёрдо уверена в том, что находится в Ванкувере, ее мозг подчистую удалил из архива факт переезда в Ривердэйл. На вопросы доктора и матери она отвечала с бессмысленной улыбкой, считая их за сумасшедших, которые непонятно для каких целей несут дикую околесицу. Когда Элис боязливо произнесла имя «Арчи Эндрюс», она лишь недоуменно подняла бровь. Для «новой» Бетти это имя — пустой звук.
Диссоциативная ретроградная амнезия. Именно к такому диагнозу склонялся док. Он пространно объяснял нам значение этого заковыристого термина, но я все же неплохо разобрался в сути проблемы. Когда ублюдок напал на нее, Бетти получила не только черепно-мозговую, физическую, травму, но и психотравму, она пережила смертельную угрозу с ощущением невозможности избежать ее, вот тогда-то и сработал пусковой механизм, итогом которого стала амнезия. Ее мозг включил психологическую защиту, вытеснив из памяти как само травмирующее событие, так и факторы, приведшие к нему. Обычно при диссоциативных расстройствах пациенты сознают потерю памяти, но Бетти провела в коме двенадцать дней и это усложнило ситуацию, затормозив процесс принятия своего недуга. Возможно, скоро дело сдвинется с мертвой точки, но опять же, стопроцентных гарантий никто не дает. Шанса, что утраченный кусок длиной в четыре месяца чудесным образом восстановится практически нет, она вспомнит какие-то отрывки, отдельные эпизоды, наименее травмирующие, само собой, но когда это случится — неизвестно. Док попросил Элис рассказать о переезде в Ривердэйл, абсолютно банальные вещи, типа того, кто встречал их на вокзале или сколько часов они тряслись в автобусе, чтоб проверить, как Бетти усваивала новую информацию. После рассказа он начал задавать ей вопросы и это было…невыносимо. Уже через несколько минут она забыла все, что слышала от Элис, и растеряно мигая, тихо спрашивала, как же, все-таки, она очутилась за сотню миль от родного города. Мы с Элис прибывали в немом шоке, и Кларк сказал, что у Бетти проблемы с краткосрочной памятью, это, своего рода, побочный эффект комы и в ближайшее время ситуация нормализуется. Единственная хорошая новость за этот дерьмовый день.
А может так…лучше? Быть может забвение — это благо, ведь тот ужас, что довелось ей пережить в Ривердэйле остался «в темноте», надёжно спрятанный от неё самой. Сейчас она даже понятия не имеет, что на самом деле с ее лицом, считая зуд от заживления ран симптомом неведанной болезни. Пару раз она робко просила у Кларка зеркало, ей все казалось, что кожа покрылась волдырями и это ее очень беспокоило, она все шептала «следы…останутся следы».
В эту страшную минуту я жаждал только одного — умереть. Не помня себя, я со всех ног бросился вон из палаты.
Жажда и сейчас не ослабла, поменялось лишь наполнение. Диаметрально. Я не знаю, кто распоряжается людскими судьбами, но прошу его лишь об одном — пусть наши с Бетти судьбы вновь сплетутся в одно целое. Пусть она вспомнит меня и неважно, какие последствия это повлечет за собой. Я знаю, что вместе со мной из «темноты» вернётся и Арчи Эндрюс, мы ведь неделимы друг от друга, словно две уродливые головы на одном туловище, но мне плевать… Да, плевать. Забвение ни хрена не благо. Для меня — нет. Я всегда был эгоистом, всегда ставил собственные желания на первое место и нынешнее положение дел никоем образом не повлияли на мою позицию. Я хочу быть счастливым, а для этого мне нужна Бетти. Моя Бетти. Не та, что лежит сейчас в палате с кашей в голове, а та, настоящая, которая любит меня. Я достучусь до неё, верну свою девочку обратно, даже если…причиню ей боль.
***
*Кошмар на Рождество*
Нордсайд покрывается пушистыми хлопьями снега, который без устали валит уже третий день. Густой, самый что ни на есть рождественский снегопад. Похоже, в этом году природа сжалилась над Ривердэйлом, послав на его голову снежный апокалипсис, которого жители ожидали с замиранием сердца. На календаре 25 декабря и, облаченный в яркие гирлянды и присыпанный искристым снегом, город выглядит поистине волшебным, таким, как те чудо-городки с рождественских открыток. В этом году над украшением города потрудились на славу, мэр Лодж не поскупилась на средства, превратив Ривердэйл (и даже Южную его часть) в настоящий восторг для глаз. Деревья украшены сказочной иллюминацией, повсюду встречаются светящиеся фигуры Санта-Клауса, ангелов, даже целые библейские сценки, а так же небольшие, аккуратные ели в ярких игрушках и пряничных фигурках. На главной площади переливается разноцветными огоньками красавица-елка, с верхушки и до самого низа увешанная блестящими шарами, компанию которым составляют покрытые золотом колокольчики и гигантские пунцово-красные банты. Зеленую красавицу со всех сторон окружают причудливые лавочки, где бойко торгуют праздничными лакомствами и сувенирами, начиная от имбирных пряников и плюшек с корицей, заканчивая расписной посудой и игрушками ручной работы. В Пикенс-парке тоже вырос небольшой городок, но только не торговый, а ледяной. Счастливые детишки от рассвета до заката резвятся среди героев их любимых сказок и мультфильмов, искусно вырезанных руками талантливых мастеров. Сами жители тоже не сидят без дела, внося посильный вклад в преображение родного городка. Они с воодушевлением наряжают свои домики на всевозможные лады, каждая семья из кожи вон лезет, чтоб удивить соседей и сделать свой дом самым красивым на всей улице. Так, всеобщими стараниями, Ривердэйл и превращается в то самое чудо с открытки. После всех потрясений и трагических потерь город нуждается в исцелении и праздничная суматоха становится для него лучшим лекарством.