Ветер усиливался. Холодный ветер.
При других обстоятельствах Тико был бы только рад возможности освежиться. Но он понял, что несет этот ветер, когда мамлюк Адиф, сидящий рядом, принялся считать интервалы между молнией и громом. Гроза приближалась.
Стена дождя двигалась на них, смывая далекую линию между морем, сушей и небом. За кормой галеры уже наступала ночь, на небе зажигались звезды. Там, где море встречало край ночи, оно казалось темным и спокойным.
— Мы должны идти на север.
— Господин, это невозможно.
Сын владельца топнул ногой. Юный, богатый и напуганный. Вот если бы рядом стоял отец… Парень хотел оказаться на суше. Приказы говорили ясно: в шторм направляйся в ближайший порт.
Но шторм стоял между ними и берегами Далмации, с ее утесами, бесчисленными маленькими островками и отмелями. До берегов Италии день плавания в другую сторону, при условии, что ветер попутный и толика удачи на вашей стороне. А без ветра и удачи — намного дольше.
Капитан Мало предлагал два варианта — срубить мачту и переждать шторм или бежать от него. Но это раньше. Сейчас капитан, бросив взгляд на стену дождя, заявил: для первого уже нет времени. Остается только второй.
Толстый грек, старый и усталый, отказался от длительных плаваний ради коротких рейсов. «Морской конек» уже давно не нов. Сейчас судно походило на лоскутное одеяло. Доски обшивки много раз меняли, нужно было заново конопатить стыки. Неплохо бы поставить новые нагели. Просто чудо, что судно до сих пор плавало.
Капитан хотел уберечь его.
Каждый шторм оставлял за собой разрушенные галеры и мертвых рабов, прикованных к веслам. Их носило по волнам или выбрасывало на берег среди обломков кораблей.
Направиться к Далмации — значит обогнать шторм и провести «Морского конька» по яростному и бурному морю. Шансы невелики. Но все же лучше, чем пытаться достичь порта.
— Ищи землю, — сказал сын хозяина. — Я приказываю.
— Капитан здесь — я.
— Если не сделаешь, как я сказал, ты недолго им будешь, — перед бурей ветер стих, и слова юноши услышал весь корабль. — Мы возвращаемся в порт.
Мамлюк рядом с Тико сплюнул на палубу и бросил какую-то фразу на своем языке. Тико не требовался переводчик, чтобы узнать ругательство.
— Плохо?
— Из-за него, снежный джинн, мы все умрем.
В первую ночь на судне Тико снял с себя самодельный навес и стянул дублет. Как только Адиф увидел белоснежную кожу юноши, он сразу прозвал Тико снежным джинном.
— Если они раскуют нас, хватай весло и греби к берегу.
— Вода убьет меня.
Мамлюк зашипел, потом сердито кивнул, будто ему и не следовало ждать ничего иного.
— Тогда желаю тебе быстрой смерти.
Тико и Адиф сидели по обе стороны от прохода на самой последней скамье. Остальные рабы сидели перед ними. Сразу за ними спали капитан Мало и сын хозяина, укрывшись под навесом из холста, натянутого на деревянные рейки.
Как и все остальные на судне, они испражнялись за борт, но, в отличие от всех, когда хотели. Адиф и Тико мочились под ноги, а испражнялись каждое утро, когда их ненадолго расковывали. Не всем рабам удавалось дотерпеть.
— Арно, займись им.
Надсмотрщик был примерно вдвое старше юноши, с привлекательным лицом, но суровым взглядом и безжалостным характером.
— Ты слышал старшего, — сказал он.
— Он не старший, — ответил капитан Мало. — Старший здесь я.
Свистнул кнут. Тико услышал, как капитан отшатнулся, зашипев от боли и ярости.
— Поворачивай в гавань, — приказал надсмотрщик.
— Если повернем, мы погибнем.
— Тогда что ты задумал? — спросил юноша.
— Убежать от него, — ответил Мало. — Пока еще мы можем. Если сможем, — он зло сплюнул. — Сейчас я уже сомневаюсь. Может, стоит идти на юг. Посмотреть, вдруг удастся обогнуть его край. Но в темноте…
— Шторм слишком большой, — не задумываясь, сказал Тико.
— Кто тебя спрашивал?
Снова свистнул кнут, разрывая промасленный шелк и кожу. Плечо Тико обожгло болью. Арно вскочил на мостки, бежавшие вдоль прохода. Его сапог пробороздил щеку юноши.
— Хватит! — бросил капитан.
Надсмотрщик занес кнут и охнул, когда Адиф неожиданно ударил его под колено свободной рукой. Тико внезапно понял: мамлюк, не желая тонуть, затевает драку, рассчитывая на быструю смерть.
— Добрый выбор, — заметил юноша.
— Подожди.
Арно, услышав приказ хозяйского сына, колебался, разрываясь между гневом и послушанием.