Мария, жена башмачника-кордована,[9] остановившись у статуи Мадонны, прошептала молитву за покойника. Когда она обернулась, обнаженный юноша стоял рядом с ней. Вода стекала с его тела в грязь.
Она просто не могла не завизжать.
Визг замер, когда он одной рукой закрыл ей рот, ухватил за плечо и, развернув, потащил к двери. Только что Мария стояла перед алтарем Богородицы, а в следующую секунду она и юноша, которого она сочла мертвым, смотрели на вход в какую-то таверну. Из двери выбрался пьяница, огляделся по сторонам и нырнул обратно.
Странный юноша не походил на монгола, не те глаза. Для мавра слишком бледен и точно не иудей, хотя Мария и не смогла бы сказать, почему она так решила. Если бы ей пришлось описывать незнакомца, она начала бы со славянских скул, как у пришельцев из Далмации, оседающих в городе. Юноша взял ее за подбородок и развернул лицом к свету часовни. Взгляд Марии встретился со взглядом его глаз в янтарную крапинку.
— Разве тебе не больно? — спросила она, прикоснувшись пальцем к ране на его руке. Неожиданно юноша обнял девушку, уткнулся лицом ей в плечо. Он убрал руку с ее груди в ту самую секунду, когда Мария заплакала.
— Не обижай меня.
— …обижай меня, — его голос эхом повторил ее мольбу.
Мария, у которой не было фамилии — у таких, как она, не бывает фамилий, — родилась пятнадцать с половиной лет назад. Сейчас она находилась в едва знакомом приходе, хотя ей уже давным-давно следовало вернуться домой. А в этом переулке слишком много часовен. Мария задумалась и наконец осознала, где она.
Канал Терра деи Ассасини.[10]
«Мне нужно сосредоточиться», — решила она.
Странный юноша вновь стоял перед ней. Она — замужняя женщина, уже стемнело, а он определенно чужеземец. Когда она попыталась обойти юношу, он напрягся. Мария вспомнила наготу юноши, быстроту его движений и то, как хмурился ее отец, прежде чем выйти из себя.
— Сейчас ты должен дать мне уйти.
Юноша отпустил Марию и смотрел, как она спешит прочь. Она сдерживалась, пока не решила, что уже в безопасности. Потом она громко разрыдалась, и юноша едва не пропустил звук чужих шагов. Кто-то преследовал Марию.
Люди, кравшиеся по переулкам, напоминали призраков — беспомощные, с ввалившимися глазами. Они следят и ждут. Но эта женщина, несомненно, жива, и Тико решил тоже последовать за ней.
9
— Капитан… сюда.
Молоденькая шлюха, потрясенная дерзкими словами, умолкла.
Родриго узнал мужчину, несмотря на его яркую маску. Судя по проститутке рядом и кувшину в руке, слуга Атило весело праздновал свою победу. Как и большинство венецианских мужчин, Родриго прибегал к услугам шлюх. Эта, по крайней мере, была стройной, полупьяной и приятно улыбалась.
— Якопо.
— Мой господин.
Якопо повернулся и произнес:
— Это капитан Родриго. Он начальник Доганы.
В ответном взгляде шлюхи явственно читалось: «Не говори чепухи». Потом она осознала, что ее клиент серьезен, и склонилась в глубоком поклоне, который выставил на обозрение большую часть груди и несколько улучшил настроение Родриго.
Рива дельи Скьявони лежала на южном берегу Венеции.
Сюда шли капитаны в поисках припасов и материалов для своих судов. Здесь располагались продуктовые лавки, торговцы канатами и тележки с бочонками дождевой воды из городских цистерн. Здесь продавали рабов, нанимали экипажи. И сюда же направлялись моряки в поисках шлюх. Неудивительно, что красавчик-слуга Атило праздновал победу во вчерашней регате на набережной Скьявони.
За минувшую ночь Якопо лишился не только дублета, подаренного ему Родриго, но и шляпы сэра Ричарда. Вместо них он обзавелся подбитым глазом и разукрашенным кинжалом, наверняка нарушающим законы о роскоши. И двумя шлюхами.
Вторая подошла, когда Родриго разглядывал кинжал. Оказалось, Якопо все-таки сохранил дублет. Он был накинут на плечи его подружки, защищая от холода ее обнаженную грудь.
— Мой господин, вы видели тот пожар на судне?
— Да, — ответил Родриго. — Видел.
— Говорят, шпионы мамлюков подожгли корабль с Кипра.
«Уже говорят?» Родриго угрюмо улыбнулся. Он приказал своим людям не трепать языком, но такие слухи ему вполне подходят.
9