- Присядь сестра, - прозвучал голос, и факелы на стенах неожиданно вспыхнули, заставив музу вздрогнуть. - Я жду твоих объяснений.
Голос говорившего был спокоен и очень знаком. Ноэль была уверена, что многократно слышала его, но это было так давно! Наконец, незнакомец убрал ноги, обутые в белоснежные сандалии, со стола и откинул капюшон, скрывающий его лик.
- Михаэль?! - удивилась муза и отступила назад, опасливо озираясь и пытаясь спрятать за спиной сверток.
- Сядь! - крикнул Серафим и ударил ладонью по столу. Доски затрещали, но выдержали.
Ноэль подчинилась и села напротив Высшего брата, сложив руки на коленях. Ангел сверлил сестру взглядом, читая ее мысли.
- Книгу, - уже спокойным голосом произнес Михаэль. - Верни мне книгу и попытайся объяснить свой поступок и то, что произошло в этом городе. И не вздумай врать мне! - Он оперся на столешницу, склонился к музе почти в упор и шепотом добавил. - Пожалуйста.
Серафим откинулся назад, прижавшись спиной к стене. Ноэль несколько мгновений молчала, и тяжело вздохнув, сбивчиво сказала:
- Я не хотела... Не я... Это он...
- Хватит мямлить, как нашкодивший ребенок! - сквозь зубы прошипел Серафим. - Или, быть может, мне прибегнуть к более действенному методу?!
Муза покачала головой.
- Он появился пару дней назад. Я думала, что его простили.
- О ком идет речь? - перебил ее Михаэль.
- Люций, - Ноэль пригладила ладонью волосы и смахнула со лба набежавшие капельки пота. - Я говорю о Люцифере.
Глаза ангела округлились, но он промолчал, дав знак продолжать.
- Он велел мне достать эту книгу, - и на стол лег сверток, что так тщетно пыталась спрятать муза. - Я не знаю, зачем она ему нужна и что в ней написано. Я просто должна была ее принести.
- Украсть, - поправил ее Серафим. - Причем, прошу заметить, из моих покоев!
- Извини, - вздохнула муза. - Он не оставил мне выбора. Он сказал, что если к закату я не добуду книгу, то он уничтожит город. Я опоздала, как ты видишь. - Она спрятала лицо в ладонях.
Михаэль размял затекшую шею. Позвонки громко захрустели.
- Ноэль, почему же ты не пришла ко мне?! - Ангел пристально посмотрел на сестру. - Почему?
- Я поддалась панике! - вспылила муза. - Я сглупила!
- Посмотри, к чему привела твоя глупость! - Серафим махнул рукой, и тяжелые ставни распахнулись, впустив в зал потоки воздуха, пропитанного гарью, и свет солнечных лучей, в которых закружилась пыль, поднятая внезапным порывом ветра. - Вот результат твоей опрометчивости и необдуманного решения! Этот город, все эти люди пострадали из-за тебя, Ноэль! Ты будешь наказана, как только Создатель узнает об этом! А теперь скажи, как он попал в этот мир?
- Я об этом ничего не знаю. Я думала, Он простил его! - стала оправдываться муза. - Прости, не могу тебе помочь в этом вопросе, - Она потупила взор.
- Куда он отправился?
- Не знаю. Мы должны были встретиться здесь. Видимо, он уже не придет, - Ноэль встала и подошла к окну. - Я уже ничего не понимаю, Михаэль. Что происходит? Зачем он это сделал? Почему выбор пал на меня? Что будет дальше?
Серафим отбросил в сторону тряпьё, в которое была завернута книга Падших, и подошел к двери.
- Дальше? - Ангел усмехнулся. - На Земле больше не произойдет ничего. Но я обещаю, что Люций поплатится за то, что принес смерть и разрушение в этот мир. Мы отплатим ему той же монетой. Темный мир узнает всю мощь Ангелов! Теперь это будет не жалкий Хранитель времени, но все Падшие! Отправляйся в Пределы, Ноэль. Наказание будет ждать тебя.
Серафим вышел, оставив музу в одиночестве стоять у окна, созерцая разрушенный город. Ноэль смахнула слезу и поправила соскользнувший с плеча хитон.
- Люций, - прошептала она, не надеясь на то, что тот ее услышит и ответит. - Скажи мне имя...
Муза резко развернулась и, скрывшись за стойкой, побежала по ступеням вверх. Войдя в свою комнату, она рухнула на постель, еще хранящую тепло двух тел, что еще вчера предавались любовным утехам. Тело музы содрогалось от надрывного плача. Заложив руки под подушку, Ноэль нащупала небольшой пергамент, который тут же извлекла на свет. Развернув вчетверо сложенный лист, муза стала читать надпись, что была выведена аккуратным почерком. Всего несколько строк, но их хватило, чтобы в сердце музы поселилась небывалая ненависть.