— Тебе страшно оставаться на улице одной?
— О, эм… — Черт возьми. Я не хотела этого говорить. Я подняла глаза, удивленная беспокойством на лице Лео. — Ладно, значит, Воины могут снова прийти за мной. Вот о чем ты собирался поговорить.
— Ага.
Вот и обсудили ребенка называется.
— Лааадно, — протянула я. — И…
— И не распространяйся об этом.
— Т-ты не хочешь, чтобы я кому-нибудь рассказывала? — Мое сердце на самом деле разорвалось, когда он кивнул. Вау, я была глупой, очень глупой женщиной. Я никогда в жизни не чувствовала себя более незначительной. Волна гнева обожгла мои вены, и я сжала в кулаке одеяло, лежащее рядом со мной. — Беспокоишься, что я разрушу твои шансы с женщинами, если они узнают, что у тебя скоро будет ребенок от одной из твоих подружек на одну ночь?
Он вздрогнул при слове «ребенок», и в тот момент мне никогда в жизни так сильно не хотелось дать пощечину человеку.
— Это не то, что я сказал.
— Тогда что ты сказал?
— Будь осторожна. Смотри в чертов глазок. — Он махнул рукой в сторону двери. — Не выходи одна.
— Считай, что твое предупреждение услышано. Что-нибудь еще?
— Позвони мне, если увидишь что-нибудь подозрительное.
— Я бы с удовольствием, но у меня нет твоего номера, — сказала я сквозь стиснутые зубы, доставая свой телефон. Я ввела номер, когда он отчеканил его, отправила сообщение, и услышала, как телефон звякнул у него в кармане. — Должна ли я позвонить тебе еще из-за чего-нибудь? Знаешь, например, когда я начну рожать твоего ребенка?
Челюсть Лео дернулась.
— Ты еще не спросил меня, оставлю ли я его. Почему?
— Потому что я полагаю, что у меня нет ни малейшего права голоса в этом вопросе.
— У тебя его нет.
Он глубоко вздохнул.
— Что ты собираешься делать?
— Я не знаю, — ответила я, возможно, по привычке.
Вот только, я действительно знала.
С того момента, как я сделала тест на беременность, мой разум немедленно переключился на изменение моих планов. Я еще не была уверена, как выглядят эти планы, но я ни разу не рассматривала возможность аборта. Этот вариант не приходил мне в голову. Вместо этого я была в замешательстве по поводу того, как произвести ребенка на свет и хорошо выполнять работу матери-одиночки.
— Я собираюсь сохранить его. Ребенка. Ты хочешь участвовать?
Он не ответил.
И этого было достаточно.
Это был, без сомнения, самый болезненный опыт в моей жизни. Сидя там, я наблюдала, как мужчина, о котором я когда-то мечтала, который подарил мне одну незабываемую ночь, съеживается у меня на глазах.
И все из-за страха.
Он волнами исходил от его тела, пульсируя между нами. То, что я видела на его лице в кафе, меркло рядом с этим выражением. Складка между бровями Лео стала глубже. Морщинки беспокойства прорезали его лоб. Уголки его идеального рта опустились.
Он стоял, парализованный, напуганный до смерти. Лео вел себя просто как придурок с тех пор, как я вернулась на этих выходных, но в этот момент все, чего я хотела, это обнять его. Чтобы хоть немного утешить.
Прежде чем я смогла рационализировать эту потребность, я встала с кровати, босиком прошла по полу и обняла его за талию.
Он напрягся.
Я не отпускала его.
Почему? Почему я обнимала его? Ответ ускользал от меня, но я все равно продолжала делать это, вдыхая его невероятный аромат. Я вдыхала его, задерживая в носу запах ветра, специй и кедра на долгое мгновение. Я обнимала его, представляя, что мы снова в его постели, несколько недель назад, при лунном свете, льющемся в окно. Тогда я была просто девушкой, живущей мечтой, а он был мужчиной, воплощающим ее в жизнь.
Возможно, это объятие было совсем не для Лео.
— Что ты делаешь? — Он положил одну руку мне на бедро, но не оттолкнул меня.
— Мне тоже страшно, — призналась я.
Его тело снова напряглось до невозможности сильно. Затем внезапно обмякло. Его руки обхватили меня, притягивая к своей груди с такой силой, что стало трудно дышать.
Это было похоже на то, как будто Лео пытался окутать меня. Как будто, если бы он захотел достаточно сильно, у нас двоих хватило бы сил повернуть время вспять.
Я закрыла глаза и крепче прижалась к нему, слушая, как бьется его сердце у меня под ухом.
Мы стояли там, слившись воедино, пока не замерли удары сердца, пока Лео, наконец, не ослабил хватку.
Потребовалось усилие, чтобы разжать руки и на дюйм отодвинуть ноги.
Лео уставился на меня сверху вниз, его бледно-зеленые глаза искали в моих ответы, которые я хотела бы ему дать, но которых у меня просто не было. Он выглядел таким же уязвимым, какой и я себя чувствовала.
Этого следовало ожидать, верно? Все родители, вероятно, вначале испытывают шок. У нас были месяцы, чтобы разобраться с этим и найти ответы. Для начала нам нужно было заключить перемирие.
— Прости, что вывалила это на тебя, — сказала я. — Вчера на барбекю. Я не ожидала увидеть тебя там, и могла бы сделать это лучше.
Мои извинения вырвали его из его собственных мыслей. Он моргнул. Затем возвел стену между нами.
И я снова стала врагом.
— Тебе следует закончить учебу, — сказал он, прочищая горло. — Иди на следующий семестр. Уезжай из Клифтон Фордж.
Я медленно отодвинулась.
— Ты хочешь, чтобы я уехала?
— Да, хочу. — С таким же успехом он мог ударить меня в живот. — Послушай, Кэсс, у меня ничего нет ни для тебя, ни для этого ребенка. Я искал хорошего времяпрепровождения, а не обязательств или ответственности.
— У тебя был секс со мной. Ты ведь понимаешь, как делаются дети, верно?
Он вздохнул.
— Я облажался.
— Нет, ты трахнул меня.
Лео повернулся лицом к двери, показывая мне свой профиль. Прежде чем он смог придумать предлог, чтобы сбежать, я дала ему выход, которого он так явно желал.
— Уходи, — огрызнулась я. — Пожалуйста. Я не хочу, чтобы мои родители видели тебя здесь, а они скоро должны вернуться.
Это привлекло его внимание. Он повернулся ко мне, прищурив глаза.
— Они не знают.
— Они знают, что я беременна. Но не знают, что ты отец. — И при том, как развивались события, я сомневалась, что они когда-нибудь узнают. Последнее, что мне было нужно, это чтобы мой отец впал в ярость и совершил какую-нибудь глупость, например, затеял драку с бывшим членом мотоклуба.
Лео фыркнул.
— Конечно, они не знают. Лютик.
Он слушал, когда я разговаривала с родителями. Мой характер взбушевал, и, боже мой, это было освежающе. Потому что так было лучше. Ненавидеть Лео было намного лучше, чем испытывать эту глубокую, трогательную тоску.
Я не была той женщиной, которая смогла бы укротить плохого мальчика. Это была не та фантазия, в которой он понял, что женщиной, которую он искал все это время, была я.
Это была реальная жизнь, и я ненавидела… Ненавидеть я могла.
— Ты не имеешь права этого делать, — сказала я, мой голос был ровным, но полным огня. — Ты не имеешь права насмехаться над замечательным отцом за то, что он дал своей дочери прозвище. Потому что, что касается отцовства, ты с треском проваливаешься.
— Я не хочу быть отцом.
— Тогда ты им не будешь. — Я указала на дверь. — Прощай, Лео.
Не сказав больше ни слова, он вышел из моей комнаты.
Входная дверь хлопнула так громко, что весь дом задребезжал. Затем окна задрожали от «Харлея» Лео, когда он с грохотом помчался прочь от моего дома.
Из моей жизни.
Слезы навернулись мне на глаза, и я яростно вытерла щеки, пытаясь удержать их. Слезы не сделали бы Лео лучше. Слезами прошлое не исправишь. Этому ребенку — моему ребенку — не нужны были слезы. Что ему или ей было нужно, так это мать, достаточно сильная, чтобы стоять на своих ногах.
Через несколько минут дверь гаража открылась, и я поспешила в ванную, чтобы ополоснуть лицо водой. Мои щеки все еще были в пятнах, но, надеюсь, мама с папой подумают, что я только что проснулась. Я встретила родителей в дверях с вымученной улыбкой и помогла им затащить покупки.
— Я тут кое о чем подумала, — сказала я, пока мы все суетились на кухне, раскладывая вещи.
— Ты была бы не ты, если бы не думала, — поддразнил папа.
— Я собираюсь уехать. Вернуться в Миссулу.