Уж как-нибудь дотерплю – кидать лыжи неохота, всё-таки оружие для ближнего боя будет, если что.
А что если отстегнуть на ходу? Приколоться и отбросить лыжи? Не коньки, но…
Устраиваю потерю одной, отвлекая внимание лопоухих от себя – повелись. Всё – вторая лыжа уже у меня в руках.
– Это тебе за первую стрелу! – валю я с криком радости одного из них. – А это тебе за ту, что сам же выпустил в меня!
Второго не сразу достал, точнее вообще не достал, как впрочем, и он меня. Его стрела пробила навылет лыжу, когда я опускал её на него, и на этом всё – теперь попробуй меня догнать.
Я рванул и получил болезненный удар в спину, сбивший меня с ног.
Не такой я быстрый оказался… без крыла. И стрела летает быстрее, чем я бегаю в неудобных лыжных сапогах.
Лопоухий абориген не дал мне подняться на ноги – навалился сзади и скрутил. Да как, и зверствовал дикарь так, что хуже и придумать нельзя – связал меня по рукам. Хотя так бы и я не сразу догадался лишить противника рук, но на будущее обязательно учту.
Этот гад просунул мне мою же лыжу меж рукавов, и затянул кусками эластичной лозы на запястьях, из-за чего я, теперь как дурень, должен иной раз пробираться под их конвоем по дебрям в зарослях боком. Ведь руки-то торчат в стороны из-за лыжи продетой сквозь них у меня за шею.
Поза креста. Так распять – ещё уметь надо было. А догадаться – подавно.
Уж лучше бы лыжи на ноги заставили вернуть, чем так. Зверьё! Одно слово – аборигены.
Позади меня идёт тот самый лопоухий, которого я приложил, и уж он-то не станет бить меня в рюкзак. Не будь его у меня – торчала бы сейчас стрела из моей груди. А так заработал синяк – уж больно у меня лопатку саднило. Но я не доктор. Аптечка спасла, поскольку запах нашатыря достал не только меня, но и конвоиров, фыркающих сейчас и ворочающих носы в сторону от меня.
– Я ж говорил: мне надо было в кусты, – обрадовано заявил я, наивно полагая: возможно отстанут в скором времени.
Нет, не отстали, и терпят меня. Ну и я сам их – и не только их, а ещё нашатырь. Сейчас бы с головой в какую лужу окунуться, чтоб запах отбить – нашатырь смыть. Да где её взять посреди дебрей?
Видимо лопоухие прочитали мои мысли и вскоре мы остановились у ручья. Один из них толкнул меня к нему.
– Зашибись! А как я буду мыться? – скрутил я фиги, оставаясь в позе креста. – Развязали бы, да от лыжи избавили!
Аборигены посовещались, перекинувшись меж собой быстрыми взглядами, и один толкнул меня в ручей. Понял, не дурак, дурак бы не понял. Лежу в проточной воде – отмокаю. Холодная, даже больше скажу – ледяная. Начинаю замерзать – зубами стучать. Поднялся кое-как и снова нырнул – первый раз сам, споткнувшись, во второй помогли лопоухие изверги.
Аборигены всё больше напрягают и нервируют меня. Ну так это у нас с ними взаимно – "любовь" с первого взгляда.
А нечего было в меня стрелами тыкать, не получили бы лыжей в ответ. И жаль досталось одному – зацепи тогда второго, кто знает, чем бы всё закончилось для меня. Луки у них не для красоты – оружие. А от кого – от хищников или от кого-то ещё – большой такой пребольшой вопрос. И вообще, буду думать – стоит немного поразмышлять и, как водится, поломать голову, но лучше самому себе, чем эти двое её поломают мне.
Где же это мы? А я?
О, зовут! Мне пора выбираться из ручья.
Обтереться не дают и выкачаться об траву, что-то говоря на своём наречии, вроде: по дороге обсохну, а то и отбить меня грозятся от воды моей же лыжей, как я одного из них, лопоухих.
Тычок ей в спину и зарабатываю от того, кто познакомился с ней поближе. Подгоняют, звери.
– Да иду я, иду, – ворчу недовольно, еле волоча ноги. А самого пробивает на дрожь от озноба. Не заболеть бы, хотя закалён ветрами и снегами гор, но, кто знает: вдруг аптечка выручит меня ещё ни раз? Так что буду надеяться: медикаменты несильно пострадали, поскольку купался с рюкзаком и с аптечкой в нём.
Нет, чтобы лопоухим осмотреть, что там у меня. Ума не хватило. Ну не ишаки? А так похожи. Аборигены и есть. На то и оружие у них – луки со стрелами.
</emphasis
>
– Было знамение, Владыка, – говоривший это, ждал от него дальнейших распоряжений, готовясь отправиться на поиски пришельца из сказаний пращуров.
– Знаю, – не стало неожиданностью сия новость для него. – Он уже здесь. Я ощущаю его. Этот мир чужой для него! И если мы опоздаем, то…
– Портал у алтаря пуст, Владыка, – торопливо молвил говоривший. – Мы обыскали его и всё вокруг на многие лиги – нигде никого – никаких следов его присутствия!
– И это знаю. Нам важно застать его живым, пока те, кто величает себя помпезно высокородными, не покончили с ним.
– Так падший у них, в их вотчине?! – превратился в пружину говоривший, словно за порогом лачуги Владыки Лихолесья стоял враг.
– Это так. Тебе надлежит поспешить, Линара. Ты лучшая среди нас!
– Мне отправляться одной за ним или…
– Крон! Возьми его и Жезниру. Они помогут тебе. Не стоит полагаться на свою кошку.
– Да они шуму наделают на весь Лордерон!
– Искать надлежит в Иллирионе. Изерадор также чист. Падшего, я там не видел – не почувствовал.
– Ты уже заглядывал туда, к ним? Они позволили тебе?.. Высшие непременно отомстят!
– А мы не скажем им, они и не узнают, Линара. Да, и облачись, как они.
– Разве это что-то изменит… в моей судьбе?
– Ты права – риск оправдан. Никем больше, я рисковать не могу. Да и тобой не желаю, однако ты упрямая, всё одно не послушаешь меня, старика.
– Я – амазонка! Охотница! Лес – моя стихия!
– И чем же Крон с Жезнирой хуже тебя?
– Тем, что у них слишком много ног и топоту от них – сам понимаешь!
– Зато они не так просты – по следам их не отличить от живности Иллириона. Ну так и быть, помогу – дам одну подсказку, к кому тебе стоит обратиться там, если вдруг что пойдёт не так, как мы спланировали.
– Ещё чего, – догадалась охотница, на кого ей намекнул Владыка Лихолесья. – Этому не бывать, Апогей!
– Как знать, Линара. Нити жизни порой спутываются в такие клубки, что даже нам, магам, не под силу распутать их. Спеши, и постарайся вернуться. Я буду скучать.
– Разве я когда подводила тебя? – сверкнула Линара зубастой улыбкой, и выскочила за порог лачуги лесного мага.
Лихолесье – дом для отродья, таких, как они, изгои, а Мраколесье – для дроу. Так считали высокородные с высшими эльфами. Ну и пусть, зато здесь тоже хорошо – тут нашли приют многие обитатели, изгнанные теми высшими, кто следил за чистотой крови различных видов существ эльфийской вотчины, не позволяя им ненужного кровосмешения. И таких существ, отринувших их догму, в Многолесье, было в избытке, и они все жаждали одного – отомстить им, ожидая появления Падшего, что обычно являлись в парад небесных тел раз в тысячу лет. Да опять промашка вышла – очередной Падший угодил мимо Лихолесья. Но Линара доставит его сюда, чего бы это ей не стоило, даже ценой собственной жизни была готова, понимая: плохой мир всегда лучше хорошей войны. Но высокородный сброд Трилесья не оставлял им выбора, не давая покоя – Высшие натравливали на отродье то орков с лесными троллями, то дроу, а сами всегда оставались в стороне, наблюдая, как их естественные враги уничтожают друг у друга целые селения. И их даже не беспокоило, что в Лихолесье с Мраколесьем погибали деревья – выжигались целые чащи, до которых им не было никакого дела, как до сорных древ, так и до отродья с отребьем. Это выше их – они над всеми. Они – великие, высокородные, неповторимые и непоколебимые в своей многовековой вере. Но теперь мир изменится – и не в лучшую сторону – и Линара будет одной из тех, кто примет в этом непосредственное участие. И как ей не хотелось брать с собой копытных, всё же пришлось. Апогей не кидал слов на ветер, и раз сказал (точнее намекнул), что ей без Крона с Жезнирой никуда, знать так тому и быть, а никак иначе. Она выполнит его наказ, как это было уже ни раз, но впредь не позволит ему понукать собой и командовать. Амазонка свободна в своём выборе, тем более охотница Лихолесья.