Его поступок, что навсегда наложил след на его бессмертную сущность, ничем нельзя было исправить. Он лишился всего, ради того, чтобы спасти меня — демона, чья кровь была чернее ночи, а мысли порочны. И я не понимала: зачем он это сделал. Он мог оставить меня умирать, мог и вовсе не заходить в «Кровавые кости» как только понял, что Лукас стал «подсаженным».
— Хватит, — схватив меня за руку и резко развернув к себе лицом, произнес Микаэль с непроницаемой маской на лице.
— Что именно? — растерянно спросила я.
— Думать, — практически выплюнул ангел. — Я слышу все твои мысли. Не знаю, отчего так, но я их слышу. Прошу, прекрати. Телепатия — это не мое.
— Ты влез в мою голову? — рыкнула я, сразу же отрезая метафизическими щитами нашу связь.
— Наверное, — хмурясь, ответил Мика, делая шаг назад.
Мгновенно он припал на колени, сжимая руками голову, на его лице отразилась боль, поглощающая его целиком. Белоснежные, огромные крылья материализовались, а на шее с правой стороны, как от приложенного раскаленного металла, выжглась надпись на языке старых миров.
Долю секунды я смотрела на него, как ярчайший свет ослепил меня, заставляя меня закричать во все горло от ощущения огня, что охватил меня, испепеляя дотла…
***
Тело пробирала дрожь, а по жилам сочилась сила, электрическими потоками питая клетки. Я едва мог пошевелиться, стараясь распахнуть веки, что казалось, были налиты свинцом. Едва мог дышать так, как воздух прожигал легкие витающим ароматом деруал — редкий цветок, встречающийся на равнинах Небес.
— Микаэль, ты слышишь меня? — отстраненно прозвучал голос старейшины, отзываясь эхом.
Я попытался ответить, но горло как будто сжали тиски и лишь хрип вырвался наружу.
— Что ж, ты пришел в себя, возможно еще не до конца, но вскоре твоя сущность привыкнет к вновь приобретенной силе. Силе архангела, что избавил наш мир от дитя отца Тьмы. События прошлого обрушатся на тебя, но ты не должен противиться истине и отрицать благородство своих поступков, что изрежут твою душу жесткостью, которую было необходимо проявить. Твое сердце снова омоется кровью, но лишь тогда ты снова встанешь в ряды истинных Стражей, перед этим доказав свою верность.
— Разве я недостаточно доказал? — не своим голосом прохрипел я, стараясь подняться и облокотиться на изголовье кровати.
— В свое время достаточно, но Лукас предал нас, а ты был его напарником. Ты обязан пройти испытание веры сегодня, когда ореол солнца пройдет седьмую черту. И ты его пройдешь. А пока отдыхай, тебе понадобятся силы, Микаэль.
Старейшина вышел, оставляя меня в гордом одиночестве со всплывающими в сознании воспоминаниями, что заставляли сжимать меня пальцы в кулаки, и скрипя зубами, от дикой резкой боли, погружаться в них с головой.
***
Я пришла в себя, будучи заточенной в темнице светлых. Я знала это наверняка, хоть ни разу и не была здесь ранее. Излишне чистый воздух с примесями трав, пропитанный солнечным теплом, врезался в ноздри, с непривычки вызывая раздражение слизистой. Мне было трудно дышать, но я приспособилась медленно вдыхать и выдыхать, чтобы не чувствовать дискомфорт. В целом я ощущала себя более-менее сносно, если не учитывать черные пятна перед глазами, что были вызваны ослеплением.
— Суккуб? В Аду что, демоны перевелись? — пренебрежительно фыркнул зашедший седой светлый в сопровождении двух ангелов Стражей.
— Она из Амантаев, — произнес один из Стражей с непроницаемым лицом.
— Амантаев, говоришь, — как бы пробуя на вкус, произнес старик, погладив свою длину, седую бороду. — Что ж, тем лучше для нее, авось выживет.
Я скептически осмотрела вошедших, вплотную вжимаясь в каменную стенку. Они пришли вынести приговор, а возможно и свершить его. Но то, что они назвали особенность моей линии, что славилась «телесными крыльями», меня заставило насторожиться. Способы светлых казнить темных были известны и давно уже получили огласку, однако то, что они делали с такими как я, всегда оставалось втайне. И мне совершенно не хотелось узнать, что они собственно делают, на своей шкуре.
— Ты, демонское отродье, сгоришь в праведном огне, лишенная своей силы, очистив Стража от скверны, коей ты насытила его, — провозгласил старик и, позвав за собой сопровождающих, вышел из каменной клетки, в которой я была заперта.
С силой дернув цепи, что сковывали меня, я взвыла от досады и бессилия, прислонившись лбом к холодному камню. Мне нужно было собраться с мыслями, мне необходимо было сбежать отсюда и как можно скорее, хоть до этого никому и не удавалось.
Несколько часов, по ощущениям, я проторчала в темнице. Все мои попытки связаться с Хуго или разорвать оковы, даже обманом выманить стражников — не увенчались успехом. Я обессилено продолжала дергать цепи, умостившись на полу и пялиться в одну точку, как тяжелые двери распахнулись. И в них вошел архангел, сила которого заставила меня зашипеть и прижаться к полу, спасаясь от боли. Я не могла рассмотреть его лица, но знакомый запах вереска ударил в ноздри и со стопроцентной гарантией я могла сказать, что рядом со мной стоял никто иной, как Микаэль. Только его аура была другой, искаженной, черной, несвойственной ему.
Я попыталась посмотреть в его глаза, но безжалостный свет, что залил комнату, ослепил меня. Я зажмурилась, резко отвернувшись прошептав его имя, но, кажется, он меня не слышал, продолжая давить на меня силой истинного.
Боль, я ощущала ее каждой клеточкой своего тела. Она не была схожа с физической от лезвия кинжала или же ядовитых дротиков, пуль и прочего. Она пробирала изнутри, кислотой обливая органы, разрывала на кусочки, вымешивая внутренности мясорубкой. Она заставляла биться в агонии, моля о пощаде, моля о смерти одними лишь губами, без возможности вымолвить и звука. Но я ничего не могла с этим сделать, я погибала, снова проваливаясь в объятья Тьмы, зная, что архангел передо мной в обличии Микаэля, вовсе не он. Его мысли и воспоминания были снова стерты подчистую, он снова был машиной экзекуторов, которого в очередной раз использовали. Но он никогда не узнает об этом, так же как и я никогда не выберусь отсюда живой…
Горячие пальцы пробегаются по оголенной коже, точно следуя рисунку на моей спине. Я съеживаюсь и инстинктивно дергаюсь, в то время как архангел изучает мои крылья. Я знаю, зачем его прислали, знаю, как именно он должен искупить свой грех и мне впервые страшно. Мне страшно оттого, что я стану никем, что я исчезну без возможности вернуться. Хриплый стон срывается с моих губ и слезы, редко проступающие на моих глазах, льются по щекам.
— Прошу, Мика, — тихо шепчу я как мантру, — Прошу, Мика, не делай этого. Ты убьешь меня, убьешь навсегда…
Резкая боль и лезвие входит под кожу. «Это не он, не он» — шепчет подсознание, а я обливаюсь кровью, и собираюсь с духом. Я не готова так просто сдаться, не готова умереть. Я заставлю его вспомнить.
***
Вырежи скверну, омойся истиной, спаси свою душу…
— Срежь ее крылья, Микаэль, и ты вернешься в наши ряды. Будь тверд духом.
Я согласно киваю, прижимая руку к сердцу. Мне отдали приказ, что спасет меня от яда, снующего в моей крови. Я оступился, позволил темной завладеть моим разумом, но меня спасли. Я должен искупить грех, которому поддался.
Вырежи скверну, омойся истиной, спаси свою душу…
Демонесса напугана и корчится от боли на полу, подавленная моей силой, что бьет ключом. Я делаю слабый надрез на ее коже, стараясь не повредить рисунок крыльев. Я должен снять их с нее, вырезать. Я должен лишить ее силы.
Темная как мантру шепчет мое имя, и даже решается посмотреть на меня и это опрометчиво, я давлю на нее сильнее, срывая болезненный, хриплый стон с ее губ. Ее ладонь враз крепко сжимает мою руку, и я чувствую поток пульсирующей энергии переполненной обещанием любви и наслаждения. Аромат корицы овевает меня и, кажется, я задыхаюсь в нем. Я отступаю, жадно хватая ртом воздух, но демонесса не силится отпустить меня, она все еще держится за мою руку, завлекая в омут аметистового пламени, которым горят ее глаза.