– Дело в том, что тебе нужно двигаться дальше, пока мир вокруг не начал вращаться без тебя. Тяжелые времена никогда не длятся вечность, милая. А вот тяжелые люди… – Крисси похлопала меня по руке, пока официантка спешила вернуть ее кредитку. – Жизнь прекрасна и непредсказуема, и она не будет ждать, когда ты решишь влиться в нее. Тебе нужно прыгнуть в воду с головой. И что потом? Потом убедись, что ты произвела фурор.
Через час я зашла в «Калипсо Холл» на репетицию. Так как театр был закрыт до дневного спектакля, Джереми, наш охранник по будням, открыл для меня дверь.
– Мисс Эшкрофт. Хороший день, не так ли? – поприветствовал он меня.
– Самый лучший, Джереми. Вот, возьми. Надеюсь, это сделает твой день приятнее, – улыбнулась я в ответ, передавая ему печенье и кофе, за которыми зашла в итальянское местечко, прежде чем прийти сюда.
– Вы слишком добры для этого города, Уиннифред, – вздохнул он.
Я уже собралась идти за кулисы.
– Эй, слушайте, мисс Эшкрофт! Вы видели это? Впечатляюще, правда же? – Джереми отчаянно помахал рукой, останавливая меня.
Я развернулась, столкнувшись лицом к лицу с чем-то, что удивительным образом не заметила, когда зашла в здание. Это был постер «Чайки» во всю стену. Вместо того чтобы показать всех актеров, на изображении крупным планом были я с Рахимом.
«Чайка» Антона Чехова
В ролях: Рахим Фаллаха, Уиннифред Эшкрофт, Рене Хиндс и Слоан Барански.
На фотографии я смотрела прямо в камеру, а Рахим стоял позади, что-то шепча мне на ухо. Это прекрасно, нежно и эротично. Но никакого восторга или удовольствия от этого я не почувствовала. Мое сердце не замерло и не стало биться чаще. Это вершина моей карьеры. Что-то, из-за чего бы прежняя я подпрыгнула от волнения, крепко обняла Джереми, поцеловала постер, начала делать фотографии и отправлять всем, кто был записан у меня в телефоне.
Я чувствовала себя такой пустой, что хотелось кричать, лишь бы заполнить чем-то свое тело.
Пролей слезу. Хотя бы одну. Докажи себе, что ты можешь. Ты же актриса, черт возьми!
– Отлично, мисс Эшкрофт. – Джереми наклонил шляпу в мою сторону. – Вы заслужили.
Каким-то образом я справилась на репетиции. У меня не случилась истерика из-за того, что меня нисколько не тронул постер. Смогу ли я когда-нибудь снова чувствовать хоть что-то? Радость? Наслаждение? Ревность? Ненависть? Я согласна на все.
Рахим был в приподнятом настроении. Он торопился полюбоваться нашим постером во время перерыва.
– Как грустно, что это место настолько запущенное, что мы так радуемся всего лишь постеру. – Рахим цокнул, снова рассматривая себя на огромном листе во всю стену. – Знаешь, как много денег они потратили на рекламу от Hamilton?
Лукас ходил на репетициях, словно павлин. Похоже, впервые за последние двадцать лет на премьеру в «Калипсо Холл» придут настоящие критики. Он улыбался и смеялся вместе с технической бригадой, не ругался, когда двое звукорежиссеров уходили пораньше, и обнял сценографа, когда она случайно сломала реквизит.
Когда репетиция закончилась, Рене и Слоан поспешили на любительскую постановку их общего друга, премьера которой назначена на сегодняшний вечер.
– Увидимся завтра, Уинн. О, и моя девушка передала благодарности за совет с печеньем. – Рахим поцеловал меня в щеку, также собираясь уходить. – Желток и коричневый сахар? Находка!
– Скажи ей, что может звонить мне, когда захочет! Внутри этой штуки много подобного. – Я постучала по виску. – Но помни, не делись секретами со своим валяльным клубом!
Он рассмеялся, поворачиваясь и направляясь к выходу. Я же пошла в свою гримерку.
Это крошечная комнатка за кулисами, но она вся моя. Я закрыла дверь позади себя, прижавшись лбом к холодному дереву, и сделала глубокий вздох.
– Ты в порядке. Все в порядке, – вслух сказала я себе.
– Я бы поспорил, – протянул кто-то позади, заставляя меня подпрыгнуть на месте. – Не многие люди, которые разговаривают сами с собой, считаются нормальными.
Голос, хриплый и насмешливый, принадлежал лишь одному человеку, который вызывал во мне хоть какие-то чувства в эти дни. Чистая ненависть, если быть точнее. Я увидела Арсена, сидящего на ободранной желтой кушетке скрестив ноги, такой весь из себя неприступный император.
– Мистер Корбин, какой сюрприз. – Мое сердце бешено заколотилось внутри. Впервые за последние месяцы я почувствовала его, и мне не нравилось, что этот измученный мужчина, словно сошедший из стихотворений Байрона, был тому причиной. – Что привело вас в мою скромную берлогу?