Маму провожали шквалом поцелуев, слез и объятий. Мы стояли на тротуаре около паба. Я настаивала поехать с ней в аэропорт, но она отказывалась. Это продолжалось до тех пор, пока не приехало такси.
– Дамы! Пожалуйста, просто попрощайтесь, и я смогу закончить свою смену! – попросил водитель.
– Ириска, ты не можешь поехать со мной. Это твоя звездная ночь. Останься с друзьями. Я позвоню тебе завтра. Люблю тебя. – С этими словами мама поцеловала меня, села в такси и уехала.
Я осталась на тротуаре, наблюдая, как исчезали задние фары машины. Мысли, что что-то могло случиться с ней во время полета, не покидали меня, но я попыталась подавить их, как только они появились. Нет. Не буду думать об этом. У меня проблем больше, чем у журнала Harpers, так что нет причин вдобавок ко всему развивать парализующий страх полетов.
Мне не хотелось возвращаться на вечеринку. Теперь, когда адреналин от выступления прошел, у меня не было настроения притворяться радостной. Обычно Пол вытаскивал меня из хандры. Он был моим якорем.
Но уходить не попрощавшись – грубо. С неохотой я вернулась в паб. Вдалеке я увидела фетровую шляпу Лукаса. Он качал головой, оживленно разговаривая с парой человек с Бродвея. Направляясь к нему, я почувствовала, как чьи-то пальцы обхватили мое запястье. Я остановилась, подняв взгляд и столкнувшись с полуприкрытыми темными глазами Арсена. Его губы растянулись в хитрой улыбке.
– Простушка. Это была твоя мать?
– Какая тебе разница? – ответила я, вспомнив, что он был здесь с девушкой. Я стряхнула его руку, хмурясь.
– Она поразительная женщина. – Он игнорировал мое недовольство, включив свое очарование на максимум. – Что очень хорошо для будущей тебя примерно в шестьдесят с чем-то.
– Вот как, я же примерно в мои двадцать с чем-то предлагаю тебе уйти в поход. Как насчет того, чтобы попытаться вести себя как подобает джентльмену и угодить мне хоть раз?
Этот хам поцеловал меня и даже не собирался обсуждать это.
– Ну же, Уиннифред, не будь занудой. Это твоя звездная ночь.
– Теперь, когда мы разговариваем, она стала менее звездной, – пробормотала я.
Он откинул голову назад и рассмеялся.
– Вот. Ты знакома с Гвендолин? – Он жестом указал на свою девушку, держа бутылку пива. Она сделала шаг вперед и улыбнулась мне, предлагая руку для рукопожатия. – Гвен, это Уиннифред. Она играет Нину, как ты заметила по пьесе.
Так он все же пришел посмотреть.
С девушкой, Уинни.
– Очень приятно познакомиться. Надеюсь, вам понравился спектакль? – Я пожала руку Гвен.
– Это было восхитительно. Вы и Тригорин попали прямо в точку. – Гвен выглядела довольной и искренне впечатленной. – А я видела много постановок «Чайки», осмелюсь добавить.
Она яркая, умная и красноречивая. В ней не было ничего, что могло мне не нравиться, кроме ее существования. По какой-то причине меня больше устраивала мысль, что Арсен никогда не сможет отказаться от Грейс, как я не могла отказаться от Пола.
– Мило с вашей стороны. – Я опустила голову, краснея. – Что ж, не хочу вас двоих задерживать. Мне нужно идти и попрощаться…
– Уходишь так скоро? – Арсен бросил на меня притворно обиженный взгляд. – Вечер только начался.
– Для тебя, может быть. А я называю это ночью.
– До того как вынесут торт и произнесут торжественные речи? Боже мой, ты даже не пытаешься, да? – Арсен встал между мной и выходом в качестве легкого, но преднамеренного препятствия. – Особенно когда будущее «Калипсо Холл» висит на волоске. Ты же знаешь, Уиннифред, я не большой фанат театров, а тем более бездельников.
– Да, я в курсе. – Я сложила руки на груди. Гвен тихонько улыбнулась, удивленная нашей перепалкой. – Все же рискну. Еще какие-нибудь напутственные слова?
– Ты выглядишь озадаченной. Что у тебя на уме? – Он наклонил голову, больше развлекаясь, чем волнуясь.
– Не твое дело. – Я обошла его и направилась прямо к выходу, к черту прощания. Я еле выдерживала его в хорошие дни, что уж говорить о том дне, когда мне напомнили о моих проблемах со здоровьем.
Я уже почти дошла до деревянной двери, когда кое о чем вспомнила. Я остановилась, тихо проклиная себя, после чего резко развернулась и направилась обратно к нему. Туда, откуда ушла. На его лице играла дерзкая ухмылка. Он небрежно облокотился на деревянную барную стойку. Этот придурок знал, что я вернусь. Все говорило об этом на его лице.
– Еще кое-что. – Я подняла указательный палец.
– Валяй.
– Плакат.
Его глаза из насмешливых стали настороженными, но он ничего не говорил.
– Почему ты сделал это? – спросила я. – Ты не должен был. Мы так и не закончили ту партию в бильярд.