– Много кто что говорит. – Я играл с салфеткой на столе. Этот слух пустил я сам. На деле же Ральф сказал мне, что театр стоил намного меньше.
– Я предлагаю тебе восемь миллионов долларов, если ты подпишешь договор на этой неделе.
Воцарилась тишина, пока я переваривал его предложение. Это необычно, может, даже немного рискованно, предлагать такую цену за довольно жалкое деловое предприятие. В этом не было никакой логики, лишь желание усмирить его требовательную жену.
Каждая практичная клеточка в моем теле говорила согласиться. Лучшего предложения не будет, с успехом «Чайки» или без него.
Может, дело в его сравнении смерти Грейс со смертью какой-то дворняжки, а может, потому, что он даже не удосужился приехать на похороны моей невесты. Черт возьми, возможно, это даже из-за недавнего внезапного успеха «Калипсо Холла», но я понял, что не тороплюсь с продажей театра, какую бы цену мне ни предложили.
– Действительно, неприличная сумма. – Я поднял глаза, замечая, что его нетерпеливый взгляд чуть ли не прилип к моему лицу.
– Я же говорил, – Арчи довольно цокнул языком. – Тогда мне стоит поговорить с моим адвокатом?
– Если хочешь, и приятной дорогой беседы. – Я поднялся, разглаживая кашемировый свитер. – «Калипсо Холл» сейчас не продается. Сделка отклонена.
Я порылся в кошельке в поисках нескольких купюр, после чего кинул их на стол в непосредственной близости от Арчи, прежде чем выйти из ресторана. Воздух больше не едко горячий – первый признак начала осени. Я позволил ногам бесцельно нести меня по улицам. Мне некуда идти и не с кем встречаться.
Что-то не укладывалось в моем отказе Арчи. Обычно я не позволял чувствам брать верх и диктовать мои действия. Я прагматик. В обычных условиях то, что Арчи сравнил Грейс с собакой, не стало бы для меня поводом отказаться от выгодного предложения. Мне всегда удавалось успешно разделять чувства и деловые решения.
До сих пор.
Почему?
Не то чтобы моя любовь к Грейс усилилась за последние несколько недель.
Я пришел к порогу «Калипсо Холла», удивляя самого себя. Театр даже не по пути к моей квартире.
Прошло две недели с тех пор, как Уиннифред обещала связаться со мной по поводу нашего обмена информацией, и я все еще не получил от нее весточки. Учитывая, что у нее нет моего номера или адреса, я не был особо шокирован. Постоянно маячить у нее на виду – дурной тон, но небольшой толчок в правильном направлении не повредит.
Пока ты помнишь, что это не страсть, а бизнес. Эта женщина зануда. Наивная, милая и недостойная тебя. Помни об этом.
Я зашел в театр, прошел мимо билетных касс и ларьков. В плохие дни, а так обычно и бывало в «Калипсо Холле», здесь пусто, могли забрести несколько студентов-художников и равнодушные туристы. Теперь же он был переполнен семьями, парочками и приезжими.
Толкнув плечом дверь, я зашел в зал посреди спектакля, прислоняясь к стене. Я ожидал увидеть Уиннифред. Но вместо нее на сцене замена, которая работала два раза в неделю, когда у Уиннифред были выходные. Девушка по имени Пенни.
К черту Пенни.
Она металась по сцене, плакала, причитала и бросалась на Тригорина. Но ей не хватало той особенности Уиннифред, которая превращала Нину из трагической героини в опасное существо. Нина в исполнении Пенни была просто трагичной. Ни больше ни меньше.
Но Уиннифред? Она – сила, набирающая мощь и скорость.
Отличная работа, идиот. Это определенно не страсть.
Я ушел раздраженный, зная в глубине души, что мне следовало продать этот чертов театр еще вчера.
Прошла еще одна неделя.
Риггс вернулся в город из Финляндии. Арья уехала с Луи в гости к подруге в Омаху, а это означало, что Кристиан временно снова в игре для разнообразия. Мы встретились в «Братстве». Риггс был в бейсболке и опустил голову, стараясь оставаться незамеченным. Я никогда не понимал его увлечений женщинами. Считаю, что терпеть даже одного человека слишком тяжело, не говоря уже о нескольких каждую неделю.
Я пил один стакан японского пива за другим, листая книгу по астрономии каждый раз, когда разговор частенько начинал принимать удручающий оборот.
В какой-то момент обсуждение перешло в русло родителей. Каждый из нас троих был сиротой. На самом деле, я был единственным, у кого не так давно был отец. Кристиан и Риггс так жили с подросткового возраста. Не то чтобы Дуга можно было назвать чьим-то отцом.
– Мы знаем, твой отец плохой пример родителя, но что насчет матери? – Риггс толкнул меня локтем, чтобы обратить на себя внимание.
– Что с ней? – Я загнул край страницы, недовольно смотря на друга.