Учитывая это, я смею предположить, что мысль подобно фракталу уходит в бесконечность, распространяясь на сотни тысячи себе подобных. Значит всё, что мне нужно, это удерживать определённое ментальное напряжение, позволяющее длить ту же мысль, интенцию которой я задал в прошлом. Пребывая в аналогичном состоянии захваченности, такая связь с прошлым даёт нечто большее, чем память — из памяти нельзя извлечь сверх того, что там запечатлено.
Мышление в пылу захваченности может проложить путь к незнаемому — области взаимодействия с новым. Сущность нового заключена в его инаковости, новое — всегда другое по отношению ко всему, оно другое старому никак противоположность со знаком минус или плюс.
Новость вещи определяется разграничением. Обнаружение границы для человека есть трансцендентный опыт, который лежит в основе его восприятия. Несмотря на видимую очевидность наличия границы, в сущности, она представляет из себя небытие, причём, не как беспредельное пространство, а как пространственное Ничто, необходимое чтобы допустить существование вещей. Без Ничто они бы не воспринимались как вещи. Бытие человека впускает Ничто, посредством которого бытие конституируется как чистое присутствие человека к самому себе. Присутствие себя как наблюдающего (субъекта) к себе наблюдаемому (объекта). Человек не может наблюдать себя наблюдающего как зеркало не может воспринимать себя без отражённого в нём. Таким образом человек рассматривает всегда не себя а мир в нём отражённый и в своём отношении к миру не узнаёт себя.
Единственное, в чём он себя узнаёт — это в факте присутствия, в том, что он просто есть. Пространство — единственно способное вместить в себя мир, человек — не форма бытия, а то, посредством чего бытие эту форму обретает, изрекается. Осмысленный образ мира невозможен в реальном пространстве и времени, так как дан разорвано и в последовательности. Процесс познания — это процесс приведения познаваемого в доступную для человека форму. То есть внутри человека происходят движение, посредством которого на основе своих впечатлений можно создать условия для нового сознательного опыта.
Таким образом, я считаю, что необходимым условием познания окружающего мира (сложного механизма уже произошедших событий которые не могут быть нами замечены) является интерпретация. Интерпретация — это воспроизведение переживаемого. В таком случае человек рассматривается как интерпретирующий механизм. Мир представляет из себя конструкт, который возникает каждый раз заново в процессе интерпретации или, если переформулировать, то, что интерпретируется оказывается всегда ново, поэтому понимание — наличие своего рода трансцендентальной фонемы: как у человека, выросшего в языковой среде, существует соответствие между буквой и определённым диапазоном звука, так у человека в принципе существует своего рода созвучие между интерпретируемым миром и результатом интерпретации. «…Все обменивается на огонь, и огонь на все, как золото на товары, и товары на золото». Мне пришла на ум именно этот цитата небезизвестного философа Гераклита. Интерпретация звучит, как Герменевтика буквально значит «толкование». Этимологией это слово обязано греческому богу Гермесу — богу торговли и торговцев, род занятий которых, хочу обратить Ваше внимание, состоит в том же самом обмене вещей на золото и золота — на вещи. То есть, как золото является эквивалентом вещей, гераклитовкий «огонь»— Логос является эквивалентом всего.
Свои дальнейшие рассуждения я буду строить вокруг двух этих понятий: непосредственно Логос и его изречения. В качестве референса я буду использовать понятия чуть более позднего философа, а именно Артура Шопенгауэра, его «Мир как воля представление» Легитимность такого сравнения я вижу том, что Логос часто трактуется как разум. Разум невозможен без эротического влечения, то есть творческой потенции, которой является воля.
Изречение появляется в первоначальном действии, посредством которого ничтожится тождество Логоса самому себе. Это отмежевывание от Логоса в форме соприсутствующего. Бытие изречения — это формирование субъектно — объектных отношений в качестве присутствия Логоса к самому себе, без отождествления по способу В- себе. Изречение в форме субъекта всегда конституируется как отрицание, посредством объекта. Логос присутствует в центре изречения как то, чем изречение определяется не быть, но стремиться к этому.