Вскоре путешественники добрались до селения. Кесея повела путников по узким улицам в таверну «Свет Сирры». Конечно, это заведение мало чем напоминало «Очи Катара» в Айодхье, но все же таверна, которую содержал Сулей-коша, являлась, пожалуй, лучшим гостиным двором во всей северной Вендии.
Старики, курившие кальян на порогах ветхих домов, почтительно склоняли головы, приветствую брахманов Сна. Одеяние дев-браминов свидетельствовало о высоком статусе его носителей и требовало должного уважения. Перед юными ученицами Кесеи преклонялись даже седовласые старцы! Конану это не понравилось. У него на родине к такому не привыкли. Почет нужно отдавать тем, кто дожил до седых висков, а не тем, кто носит одежды брахмана! Класс правящей элиты Вендии требовал слишком многого от простых людей общества. Неужели Асура и Катар не видят, что их почитатели несправедливо вознесли себя на высшую ступень и теперь смотрят на других свысока?
Ученицы верховной жрицы Сна, хоть и не являлись коренными вендийками, но привыкли к вещам такого рода. Их уже не смущало то, что всякий обязан поклониться брахману.
— Таковы традиции этой старой страны, — объяснила варвару Кесея. — Люди живут согласно древним законам, и бесполезно пытаться что-то изменить. Вендия — страна загадок и тайн. Здесь есть много такого, чего не понять жителю северных и западных королевств.
— Но разве они сами не понимают, что это неправильно?
— Что неправильно, Конан? Следовать традициям, которые установили боги? Каждый вендиец знает, что от него требует закон и не пожелает изменить свою жизнь. Это в их крови. Представь, что в Киммерию бы прибыл шаман из далеких южных земель Зембабве и провозгласил, что есть людей на завтрак полезно. Как бы к такому отнеслись жители твоего края?
— Посадили бы его на кол.
— Если ты начнешь внушать местным жителям, что их законы неверны, в лучшем случае они сочтут тебя за невежду-чужеземца. В худшем — объявят богоненавистником и приговорят к казни.
«Свет Сирры» представлял собой двухэтажное строение из серого камня, испещренного различными узорами. Странников встретил сам Сулей-коша, хозяин таверны. Поговорив с Кесеей, вендиец приказал своему слуге проводить гостей в предоставленные комнаты на верхнем этаже. Конан, Вало, Саттар и Таллок остались в одной, верховная жрица и ее ученицы — в другой. Лунный маг, едва добравшись до кровати, провалился в глубокий сон, и вскоре комната огласилась храпом чародея. Через несколько минут слуги Сулей-коши принесли странникам подносы с едой и кувшины с вином. После обеда подали тазы с водой для умывания и чистые полотенца.
Поев и умывшись, киммериец пристегнул меч к поясу.
Юный ученик кхитайских магов и вендиец-убийца вопросительно посмотрели на Конана.
— Не собираюсь я здесь сидеть, — сказал он. — Пойду погуляю по поселку.
Вало промолчал. Видимо, Кесея не давала ему приказов следить за варваром.
— Может, нужна компания? — спросил Конана Таллок.
— Нет.
Юноша пожал плечами.
Конан вышел из «Света Сирры» и направился вдоль по улице, залитой светом яркого полуденного солнца.
Глава IX
Конан вышел в тесный переулок, где двое солдат избивали палками какого-то человека в лохмотьях. Несчастный кричал, катаясь по земле, извивался, но вендийцы не обращали на его вопли никакого внимания. Вокруг солдат и их жертвы собралась небольшая толпа зевак. На лицах некоторых граждан читалась жалость к нищему, но никто из них не решался вступиться за беднягу. Киммериец растолкал собравшихся и прошел в центр круга.
— Кто этот человек, и за что вы его нещадно избиваете, точно собаку? — сурово спросил он солдат.
Вендийцы с недоумением переглянулись.
— Он дотронулся до меня! — произнес один из них с негодованием. — Этот человек хуже собаки, он один из париев, неприкасаемых. Теперь на мне лежит печать немилости Асуры, и стереть ее можно только кровью этого недостойного.
— Я не хотел, — простонал человек. — Я протягивал руки, чтобы попросить лекарств…
Бедняга зашелся в приступе тяжелого кашля.
— Разве вы не видите, что он болен? — Конан взглянул на солдат.
— Это ничего не меняет, — ответил воин в чалме, украшенной драгоценным камнем. — Этот низкорожденный осмелился нарушить запрет и дотронуться до благородного кшатрия. Мы должны сурово наказать нечестивца. А ты, чужеземец, иди своей дорогой и не лезь не в свои дела.
— Ну, уж нет, — сказал варвар, — теперь это и мое дело. Я, конечно, мало, что понимаю в ваших законах, но точно знаю, что с людьми поступать так не принято, независимо от того сословия, к которому они принадлежат.
Солдаты нахмурились. Тот, на ком была чалма с самоцветом, потянулся к сабле. Киммериец не двинулся с места. Он успеет достать свой меч и искрошить этих двоих, даже с закрытыми глазами. Кшатрий, затеявший спор с Конаном, указал кивком своему напарнику на варвара. Второй воин отбросил палку и обнажил оружие.
— Если не хочешь уйти по доброй воле, мы заставим тебя силой.
Внезапно между северянином и солдатами выросла долговязая фигура, отбросившая на землю длинную тень. Человек незаметно появился из двери большого дома, возле которого происходило избиение убогого вендийца.
— Назад! — прикрикнул он на солдата с саблей в руке. Потом взглянул на воина, велевшего напарнику прогнать киммерийца. — Оставь калеку, Гулуш. Я снимаю с тебя печать Асуры. Можешь идти.
Воин склонил голову.
— Как прикажешь, светлейший.
Солдаты развернулись и поспешили удалиться прочь.
— Всем разойтись! — объявил человек собравшейся толпе. К удивлению варвара, зеваки стали послушно отходить от места, возвращаясь к своим делам.
Властный незнакомец обратился в сторону Конана.
— Я — Шаагал Нуджар, высший брахман Джумхаратты, — представился он. — Надеюсь, солдаты не проявили к тебе излишней грубости, уважаемый гость?
— Не успели, — ответил киммериец, отпуская рукоять меча. — Еще бы пара мгновений, и эти двое пожалели, что затеяли этот спор. Но будь я вечно проклят Сетом, если мне понадобилась твоя помощь, жрец.
— Именно таким я тебя и представлял, — сказал человек. — Сильный, уверенный в себе, всегда готовый защищать свои интересы. Ты ведь Конан из Киммерии, верно?
Варвар кивнул.
— Не имею представления, откуда мое имя известно тебе. Вероятно, это опять колдовство.
— Что-то вроде того, — усмехнулся Шаагал. — У меня есть к тебе разговор, чужестранец.
— В чем дело?
— Я бы предпочел поговорить с тобой в моем доме, если ты не возражаешь.
Северянин бросил быстрый взгляд на резиденцию брахмана.
— Хорошо.
Жрец повернулся, но Конан остановил его.
— А что делать с ним? — варвар указал на избитого калеку.
— Тебе не стоит заботиться о низкорожденных… Но, ладно, будь по-твоему. Анчар!
Нуджар позвал своего слугу, который бросил замершему от страха бедняге пару золотых рупий.
— Это тебе на лекарства.
Нищий с жадностью сгреб монеты дрожащей рукой.
Киммериец и его спутник прошли в зал богатого дома, ломившегося от всевозможных украшений и предметов роскоши. На полу лежали шкуры леопардов и тигров, на стенах были развешаны бивни слонов, повсюду красовались ожерелья из когтей и зубов различных животных, а подлокотники кресел украшали ярко-красные рубины, переливавшиеся в лучах солнца подобно глазам хищных демонов.
Конан изумленно оглядывал окружение, удивляясь тому, откуда подобная роскошь могла взяться в провинциальном поселке.
— Садись, Конан, — предложил Нуджар. Варвар опустился в мягкое кресло.
— Я не знаю, что привело тебе в наш край, северянин, но я знаю, куда ты направляешься.
— Вот как?
— Тебя сопровождает Кесея, верховная жрица дев-браминов, и ее ученицы. Ваш путь лежит в Кхитай.
— Возможно. Я вижу, слухи распространяются по Джумхаратте со сказочной скоростью.