«Данон», пивная и прочие живопырки
Если детям могли наливать дома, то многие взрослые мужчины из-за сварливых жен, кричащих детей, нервных соседей и других помех этой радости были лишены и сами старались уйти пить в другое место. Особенно эта идея привлекала, когда в кармане оказывались деньги и хотелось не просто выпить, но и «культурно посидеть». Нэп подарил для этого достаточно много возможностей. В центре открывались под новыми названиями различные питейные заведения, адреса которых еще сохранялись в памяти горожан. Вернулись и прежние вывески — «Кюба», «Данон» и др. Кстати, Н.П. Полетика отмечал, что цены там оставались сравнительно умеренными[95]. По ночам около них стояли вновь заполнившие улицы извозчики-лихачи, развозя подгулявших, а крики пьяных мужчин и женщин оглашали улицы.
Впечатления о новых питейных местах встречаем в воспоминаниях В.В. Шульгина, тайком вернувшегося в Ленинград зимой 1926 г. Один из его знакомых, также убежденный противник большевиков, организовал для него своеобразную экскурсию:
«— Хотите, я вам покажу еще для полноты впечатлений один бар? Вы не думайте, у нас „бары“ есть. Русских перерезали, но американские завели!
Пошли мы по Невскому и взяли направо, кажется, по Михайловскому. Словом, здесь в былое время была какая-то мирная не то кофейня, не то кондитерская.
Теперь не то. Сразу меня оглушил оркестр, который стоит самого отчаянного заграничного жац-банда. Кабак тут был в полной форме. Тысячу и один столик, за которыми невероятные личности, то идиотски рыгочущие, то мрачно пропойного вида. Шум, кавардак стоял отчаянный. Это заведеньице разместилось в нескольких залах. Но всюду одно и то же. Между столиками шлялись всякие барышни, которые продают пирожки или себя ad libitum[96]. Время от времени сквозь эту пьяную толпу проходил патруль, с винтовками в руках. Я заметил трех матросов, которые с деловым видом путешествовали из залы в залу.
— Что это? — спросил я.
— А это, видите ли, „внешкольный надзор“. У нас ведь доблестному воинству разрешено свободно, в неслужебные часы, куда хочешь. Но зато есть всегда и дежурные патрули. Они безобразников своих вылавливают и отводят. А впрочем, мы очень неудачно пришли. К величайшему сожалению, я не могу вам показать этого места во всей красоте. Тут редкий день обходится без колоссального скандала. А бутылки здесь заместо междометий. Летают! Оно, впрочем, и к лучшему. Просто не безопасно. Развлечения его величества пролетариата бывают иногда очень экспансивны и непосредственны. Но все же вы можете заключить, что если русский человек желает выпить, то ему в Ленинграде „есть куда пойти“»[97].
Пример «человека из ресторана» 1920-х гг. — Николай Эдуардович Валь, бухгалтер Сестрорецкого горисполкома. Газеты назвали его героем «Сан-Суси» и «Бара»: «…вот он стоит перед нами во всей своей дореволюционной неприкосновенности, крепкий, законченный и чуждый окружающему, как памятник на площади Восстания. <…> Николай Эдуардович любит веселую ресторанную жизнь. Вино, женщины, официанты, ожидающие „на чай“, цыгане, лихачи веселенькие, застольные анекдоты и собутыльники, любящие выпить за „чужой счет“ — вот обстановка, в которой живет бухгалтер». После закрытия ресторана в 4 утра он «несется за город, к цыганам, где пьяные, пестрые женщины поют в нос о „ночах безумных, ночах бессонных“…»[98]. В результате он попался на растрате 3000 горисполкомовских денег.
На заводских окраинах также было много мест, где можно выпить, особенно непосредственно около заводов, где постоянный спрос. Многочисленность питейных заведений не только рождала злость у борцов за трезвость и нравственность, но и такие частушки:
Рабочего буквально окружали соблазны, и очень часто рабочему клубу он предпочитал поход за спиртным. Лозунгу «Вместо трактира — клуб! Вместо пивной — советская чайная. Вместо драки — физкультура!»[100] следовать получалось не всегда. В частности, издание «Трезвость и культура» жаловалось: «Соседями — и ближайшими — Московско-Нарвского дома культуры в Ленинграде являются: лавка центроспирта, магазины „Армения“, пивная „ЛСПО“ и ряд других „источников алкоголизации“»[101]. Не лучше дела обстояли и на Московской заставе, где жили рабочие «Электросилы». Один из них в заводской газете писал, что очень хочет проводить вечера в клубе, а не в пивной, но не может. Рядом с ним из мест досуга расположены только клуб им. Самойлова и кино частника «Луч», но в обоих «царит шпана»: «От нечего делать дома идешь в пивную, которых в нашем районе 6 штук»[102].
98