В прихожей меж тем электричества в атмосфере поубавилось.
- Проволоку стальную пожестче, пассатижи, - тоном полевого хирурга перечислял казах. - С длинными губками, есть такие? - Последовал утвердительный кивок. - Несите, только обещать ничего не обещаю.
С проворством юнги сосед бросился вон из помещения. Кожамкулов проводил его отеческим взглядом.
- Сейчас таких напридумывали, иной раз неделю провозишься, пока откроешь. Это у меня хобби - замки.
Процедура передачи ножа напоминала военную приемку. Получатель последовательно открывал и методично исследовал каждое лезвие. Ушло на это не меньше минуты. Наученный горьким своим отцовским опытом, я, признаться, с замиранием сердца следил за ходом ревизии.
- Сталь прекрасная, - произнес наконец Талгат Ниматович, грустно покачав головой, точно секрет производства этой стали давно утерян. Ножик скользнул в замшевый чехольчик. - Когда его нет в кармане, мне как-то беспокойно.
Общих тем у нас с гостем теперь не осталось. В искусстве же молчания я проигрываю почти всем и не люблю этой нордической формы общения.
- Еще раз хочу поблагодарить вас, Талгат Ниматович, за перевод, вы меня очень выручили.
Фраза-то никакого груза на себе не несла - чистым служила наполнителем, но Кожамкулов заставил ее работать.
- Спасибо на добром слове. - Он произнес это так, словно прощал собеседнику какую-то вину. - Я, кстати, тоже хотел обратиться к вам с просьбой.
- Конечно, конечно! - Другой формы ответа быстро найти мне не удалось, а эта давала казаху право самому решать, что он получил, - разрешение обратиться с просьбой или обещание ее выполнить.
- Ваша хозяйка, то есть - извините, неправильно я выразился работодательница, она всем торгует, не одними эпиляторами. Начинала-то вообще с сурков. Скупала у ребятишек шкурки - народ там в степи нищий, за копейки отдавали - и шапки шила.
Осуждение сквозило в тоне казаха, и я зачем-то бросился спасать его антирыночную душу:
- Ну так радоваться надо - одни шапки получили, другие хоть какой-то заработок.
Кожамкулов пожатием плеч дал понять, что не намерен оспаривать этот ложный тезис.
- Теперь за автомобили принялась. Сценариста наняли, Хмелевская привела, кому ж еще! У них это строго. - Казах вдруг запнулся и уставил на меня взгляд, на который потовые железы первобытного человека рефлекторно отвечали запахом "свой" или, наоборот, "чужой", - один другого за собой тащит. Везде так. - Кожамкулов безнадежно махнул рукой. - Везде. И ведь хватает совести браться за дело, ничего в нем не понимая!
Какую он имел в виду совесть - коллективную или индивидуальную, одному богу известно. Хотелось думать, что индивидуальную, принадлежащую новому Эльвириному сценаристу.
- Им бы следовало заказать этот сценарий вам. Больше вас в автомобилях вряд ли кто смыслит.
Такая передозировка могла и не сойти мне с рук, но надо же было внести мир в душу гостя, тем более что в ней обнаружилась горячая нелюбовь к какой-то нации, правда, вроде бы не к моей.
- Уж и вряд ли! - В голосе Кожамкулова появились ворчливые нотки предвестники хорошей погоды.
Я осмелел и еще добавил сахарку:
- Мне трудно судить, но Ваганетов говорит, что другого такого специалиста в стране нет.
- Да что Ваганетов в этом понимает? Болтает не думая. Так-то он парень неплохой... - Казах сделал паузу, чтобы выслушать возражения, но я не стал ее заполнять. - Совсем неплохой. По натуре.
Для прихожей наша беседа сделалась уж слишком содержательной.
- Что мы здесь стоим, пойдемте в комнату.
- Благодарю. - Прежней занозистости в казахе не было и в помине. - В другой раз. Я, собственно, хотел просить... - Он замялся. - Нет, сперва лучше вот этот прочтите шедевр. - Кожамкулов как-то суетливо, что очень ему не шло, полез за пазуху, вытащил мятые бумажки и протянул мне с такой ядовитой ухмылкой, словно то была карта гинекологического обследования Богородицы. - Ихнего сценариста творчество.
То ли по слабости характера, то ли из опасения, что казах и меня запишет, причем с полным на то основанием, в ихние, я покорно принялся за чтение.
Ей-Богу, ничего такого ужасного в сценарии не было. А идея мне и вовсе понравилась. Циклопических размеров акушер в полном облачении - халат, шапочка, резиновые перчатки - вроде как принимает роды у автомобильного завода: всовывает затянутую в резиновую перчатку ручищу в ворота огромного цеха, вынимает новехонький автомобиль и отвешивает ему звонкий шлепок по заднему капоту. Тот отвечает пронзительным гудком, миганием фар, от чего лицо доктора расплывается в радостной улыбке: "Здоровый младенец". Поворачивая новорожденно го то тем, то этим боком, он диктует медсестре: "Объем двигателя два литра, электронный впрыск, турбонаддув, полный привод... - Наконец акушер заглядывает автомобилю под днище. - Мальчик!"
- Ну как вам этот балаган?
Кожамкулов смотрел строго и испытующе, словно принимал меня в партию троцкистского толка. Я развел руками, да так искусно, что казах остался совершенно доволен, но, будь на его месте автор сценария, он бы тоже не обиделся.
- Мальчик! Это как, интересно, можно определить? По форме выпускного коллектора?
У меня вырвался смешок.
- Смешно, понимаю. И мне было бы смешно, если бы я всю жизнь на это не положил.
Вины за собой я никакой не чувствовал и в порядке самозащиты посуровел лицом. На Кожамкулова это почему-то подействовало. Он растерянно улыбнулся и с детским испугом - вдруг она не вернется, родительс кая любовь, заглянул мне в глаза.
- Извините, такое устройство - обязательно должен за всех все переделать. Я ведь, правда, в машинах кое-что понимаю. Уж побольше этого... Взял вот, написал. - Гость вновь запустил руку во внутренний карман плаща и движением отчаянным и величественным, каким спартанская мать отдавала старейшинам на отбраковку новорожденного спартачонка, протянул мне вдвое сложенные листы. - Киньте взгляд, что получилось.
Профессия сценариста, к которой я так мечтал приобщиться, на моих глазах становилась массовой, и это было огорчительно.
- Талгат Ниматович, я такой же инженер, как вы, один сценарий всего и написал.
Но нет, если на чужой территории Кожамкулов мог и с поджатым хвостом недолго походить, то на своей не желал видеть даже остывших следов другого самца.
- Почем вы знаете, что такой же? - Едкая улыбка, без демонстрации зубов, проступила на его лице. - А вдруг лучше?
Как это он знал, куда впиться? На королевской яхте точных наук казах, может, и простым кочегаром служил, но меня-то с нее, считай, списали. К счастью, благодаря половчанке я два дня уже ходил в сценаристах, а это звание публика почему-то приравнивает к воинскому званию "полковник". Выпад Кожамкулова почти и не произвел во мне новых разрушений, тем более что роль просителя этому господину плохо подходила и какого-нибудь такого коленца ожидать от него следовало.
- Вот и дайте Эльвире прочесть, больше толку будет.
Вовсе без металла мне эту фразу произнести не удалось, так что Кожамкулов остался доволен результатом своего выстрела. Он сразу же и подобрел к воображаемому противнику:
- Меня ваше мнение интересует, а не этой дамы.
Теперь уже листы, которые я зачем-то покорно принял от автора, вернуть было непросто. Хуже того, в присутствии хозяина они отказывались признавать за мной хоть какие-то права, даже право отложить чтение на потом. Тут и сосед был бы спасением, но он что-то не нес свою проволоку.
Если на кого и можно опереться в жизни, так только на собственную собаку. Ее счастливый лай донесся из-за двери ровно в тот момент, когда я ударился лбом о латинское изречение "Cognato vocabula rebus" - им открывался кожамкуловский сценарий. Дочь в распахнутой по случаю весны куртке швырнула рюкзак чуть не под ноги гостю и сунула мне в нос ледяную башку для поцелуя.
- А чем это у нас пахнет? - спросила она, не забыв махнуть в сторону казаха полудетскими ресницами.
- Веником! - И не хотел, а получилось с каким-то обвинительным уклоном. - Заливают нас сверху.
Дочь задрала нос к потолку. Взгляд ее приобрел знакомую зыбкость, какая бывает, когда, проверяя уроки, я загоняю бедного ребенка в конец таблицы умножения.
- Там Лари живет, - произнесла она не очень уверенно.