«Либо дань каждый месяц, либо закопаем живой в подмосковном лесу…»
Наконец буфетчица сломалась. Ее повезли домой, чтобы взять там пять тысяч рублей. По дороге бандиты из ее сумочки вытащили около шестисот рублей.
В квартиру Ломакину провожали Карьков и Иваньков. Когда дверь открылась, казалось, смирившаяся буфетчица неожиданно вырвалась с криком: «Помогите! Грабят!»
Это было столь внезапно, что джентльменам удачи ничего не оставалось, как мгновенно исчезнуть, чтобы не засветиться. Сделали они это по-английски, даже не попрощавшись со столь негостеприимной хозяйкой. Зато в другой раз с буфетчицы взыскали все с процентами. Обид Монгол не прощал.
Петрович замолчал.
— Петрович, помнится, ты говорил, — воспользовавшись паузой, я вернул его к действительности, — что Монгол использовал форму сотрудника милиции?
— Было такое. Только идея эта принадлежала не пахану, а его правой руке.
— Япончику?
— Да. Это он добыл удостоверение сотрудника милиции. По его же совету банда приобрела грузовик и две «Волги».
— Зачем грузовик-то?
— Для воровских постановок.
— А это еще что такое?
— Это?! — Петрович опять сделал паузу на самом интересном. — Давай, попьем чего-нибудь, а то уже в горле першит.
— Давай. — Мне ничего не оставалось, как согласиться.
Своего консультанта по вопросам преступности я уже успел немного изучить и знал, что в таких случаях лучше соглашаться.
— Катя, какой у нас сок имеется? — поинтересовался Петрович у секретарши, появившейся в дверях.
— Яблочный, апельсиновый, томатный, — четко поставленным голосом пропела девушка.
— Нам, пожалуй, два апельсиновых, — сделал заказ Петрович, посмотрев на меня. — Так?
— Так, — согласился я безропотно.
— И грамм по двадцать хорошего коньячку, — добавил Петрович, когда длинноногое создание удалилось, чтобы выполнить заказ.
— Можно, — опять согласился я.
Петрович встал со своего кресла, прошел к шкафу-стене. Потянул за одну из ручек. Открыл бар. При этом широкая кумовская спина, примерно пятьдесят четвертого размера, полностью заслоняла обзор. Когда он повернулся, то в одной руке была бутылка, а в другой — две рюмочки, казавшиеся крохотными в толстых пальцах.
— «Арарат» десятилетней выдержки, — похвалился Петрович, — прямо с выставки.
Коньяк и в самом деле был ароматный, мягкий и вместе с тем крепкий. Опрокинув в себя рюмочку, Петрович продолжил:
— Что касается этих самых воровских постановок, то это, можно сказать, спектакль для одного человека, для жертвы. Тут Монголу и Япончику в ту пору равных не было. Импровизировать они были мастаки. Чего стоит, например, выколачивание денег у столичного антиквара Миркина.
Грузовик долго петлял по московским закоулкам, пока не оказался на МКАД, на одном из лесных участков. Этот маршрут водитель и его попутчик выбрали не случайно. Им очень не хотелось встречаться со стражами порядка. В кузове в простеньком дощатом гробу вместо покойника находился живой, но напуганный до смерти человек.
Однако странной похоронной команде не повезло. Словно из-под земли на обочине появился милиционер. Его полосатый жезл настойчиво приказал остановиться.
— Проверка документов. — Старший лейтенант говорил громко, как человек привыкший командовать.
— У нас все в порядке. — Водитель подал ему какие-то бумаги. — Вот, путевой лист и свидетельство о смерти. Безродного покойничка из морга везем на захоронение…
— Проверим, — блюститель порядка ловко перемахнул через борт.
Сквозь щели наспех сколоченного гроба, а точнее, ящика жертва явно могла разглядеть милицейскую форму проверяющего. Тут бы голос подать и, глядишь, внезапный спаситель вызволит из столь страшного заточения. Но рот раскрывался лишь в беззвучных конвульсиях. В самый, казалось, критический момент у жертвы пропал дар речи.
— Открывай! — скомандовал милиционер.
— Негоже покойничка тревожить, заколочен уже.
— Расколачивай. Проверим, что за покойник. — Недоверчивый старлей, видимо, заподозрил что-то неладное и сам взялся за валявшийся в кузове топор.
Доски импровизированного гроба заскрипели. Щель увеличилась. Но тут прогремел выстрел. Милиционер рухнул на гроб и сполз на дно кузова.