Год примерно 1965, мне лет 13. Пахта-Арал – это большой совхоз в Южном Казахстане, состоящий из маленьких поселков. Я в поселке с романтическим названием «Ильич» (в просторечье Ильичевка), в гостях у тети Лиды, старшей папиной сестры. Там же живет и тетя Галя, младшая папина сестра (обе они одиноки и живут вместе), но тетя Галя меня недолюбливает, отношения у нас сложные, и меня каждое лето, в каникулы, родители отправляют на какое-то время “к тете Лиде”. Тете Гале около сорока лет, тетя Лида на пять лет старше.
Тетки весь день на работе: тетя Галя медсестра, тетя Лида – акушер-гинеколог и главный врач районной больницы. Тетя Галя – высокая плотная блондинка. Она очень похожа на «Девушку с веслом», сделавшую химическую завивку. В небольшом чемоданчике, с которым она ходит на работу, восхитительно аккуратно разложены металлические коробочки разного размера – в них лежат шприцы, иглы, пинцеты, бутылочки, ватки. Когда тетя Галя не видит, я все это с упоением изучаю. Всю жизнь она мечтала выйти замуж – да так и не вышла. Но надежды не теряет – шьет нарядные платья, покупает украшения и до сих пор ходит на танцы. Тетя Лида тоже одна – ее жених погиб на войне. У нее были романы, много раз ее звали замуж, но она мне говорила, что замуж вышла бы только за того, погибшего. Тетя Лида невысокая, ладная, русые прямые волосы ровно подстрижены, серые глаза прищурены, она умна и иронична – я ее обожаю. Год назад умер отец теток и моего папы, мой любимый дед Михаил Федорович. Он был добрый и необыкновенно красивый человек. Прямая спина (служил в царской армии), седая бородка, нос с горбинкой, огромные ярко-голубые глаза. Теперь деда нет, и я все время ощущаю его отсутствие.
Очень жарко. Длинные медленные дни, чтение книг, старых журналов “Вокруг света” и “Наука и жизнь”, редкие (из-за чудовищной жары) выходы из дома. Поселок замер, безлюдно – большинство обитателей на работе. Не шевелятся листья на деревьях, покрытых толстым слоем пыли (дожди летом в этой географической точке бывают крайне редко). Неторопливо ходят разомлевшие гуси и куры, спят в тени, высунув язык, разномастные собаки, изредка проезжают машины – тишина, в которой слышно только журчание воды в арыках. Я бреду по улице как в аквариуме, сквозь жару и тишину, вдыхаю запахи пыли, воды, прогретой солнцем зелени.
К вечеру жизнь оживает – люди возвращаются с работы, готовят еду в летних кухнях. Это южное изобретение – во дворе стоит небольшой домик, как правило, двухкомнатный, в одной комнате кухня, в другой – кладовка. Во дворах накрываются столы, через заборы слышны голоса, звяканье посуды, плывут аппетитные запахи. После захода солнца дворы поливают водой из шланга – у всех небольшие огородики, плодовые деревья, клумбы цветов. И вот уже стемнело, во дворе зажгли лампу. Тетя Лида и я забрались на огромный, сбитый из досок топчан, застеленный массой тонких ватных стеганых одеял, и, развалившись на подушках, пьем чай с вареньем (это очень по-узбекски, в каждом узбекском доме есть подобное сооружение – и на нем принято возлежать и пить чай). Позади еще один жаркий сонный день, купание под душем (душевая кабина стоит в углу двора, над ней укреплен огромный бак с краном внизу, в бак утром шлангом наливается вода, к вечеру она сильно нагревается), бодрое приготовление и поедание обильного ужина. Громкий стрекот цикад, прохлада от политой, выметенной до гладкости земли, сильный аромат цветов – в темноте начинают благоухать “ночная красавица” и “душистый табак”, над головой яркие крупные звезды.
В конце недели жизнь разнообразится. В субботу у нас долгий поход на базар – закупается огромное количество необыкновенно дешевых, даже по тем временам, и вкусных мяса, зелени, овощей и фруктов; в Средней Азии, где я родилась и выросла, овощи, фрукты, зелень очень вкусные – возможно, дело в сухости и жаркости климата. Базар большой, сюда приезжают торговать и покупать издалека. Это место, где можно увидеть много простых казахов и узбеков, которых я, живя в самом центре большого колониального Ташкента, видела нечасто. Мужчины в стеганых ватных халатах-чапанах (считается, что в них легче переносится жара – не знаю, не пробовала), в тюбетейках –черных с белым узором, у некоторых вместо тюбетеек нахлобучены огромные лисьи малахаи – в жару на них просто страшно смотреть; женщины в платьях из хан-атласа – шелковой ткани, пестрой или черно-белой, с характерным узором, и в безрукавках из черного или темно-зеленого бархата, длинные черные волосы заплетены в бесчисленные мелкие косички, на головах тоже тюбетейки – но яркие, разноцветные. В крытом павильоне молочными продуктами торгуют немки – упитанные, аккуратные, в светлых ситцевых платьях, вкуснейшие твороги и сметаны на прилавках покрыты белоснежной марлей. В Казахстане вообще и в Пахта-Арале в частности тогда жило много сосланных немцев. Отношения между всеми национальностями были скорее безразличными, но положительными – во всяком случае, на мой детский взгляд. Наверное, у каждого была своя сфера деятельности. У теток с одной стороны соседи немцы, с другой русские, напротив живет казахская семья с огромным количеством детей (сплошь мальчишки, я их побаиваюсь, с утра до вечера они с криками носятся по пыльной улице – смуглые, все как один сопливые, босые, из одежды – только черные сатиновые трусы).