Гарри усмехнулся.
— Это было бы то, что тебя волнует. — они вошли в рощу деревьев, расположенную перед озером. — Снейп сказал тебе, что Сириус был в моде?
— Нет, он всегда жаловался на то, какой он осел, одеваясь в кожаные куртки, со своими длинными волосами и мотоциклом, и я собрал воедино эстетику и нашел ее грубо привлекательной. Держу пари, у него были татуировки.
— Так и было, — усмехнулся Гарри. — Очень большие.
— Звучит восхитительно, — сказал Драко, выглядя немного похотливым.
Гарри на мгновение задумался, а затем решил сказать, что у него на уме. Ему нечего было терять.
— Это то, что ты думаешь обо мне? Что я… — он подавился комком в горле, пытаясь выдавить из себя слова. — Что я… «грубо привлекателен»?
Голова Драко дернулась влево, и он посмотрел ему прямо в лицо.
— Вовсе нет, — ответил Драко. — Нет, Гарри, ни в малейшей степени.
— О, — сказал Гарри, и он знал, что его голос звучит разочарованно, но на мгновение он надеялся, что, может быть, Драко и Пэнси говорили о нем в своем саду, может быть, это был он под черной тканью, вырезанной в мраморе, но, очевидно, это была фантазия, неправильно похороненная. Теперь он должен вернуться к столу и позволить Драко…
Драко поцеловал его.
Его правая рука нежно гладила волосы Гарри, а левая крепко держала его за челюсть, и он запрокидывал голову Гарри назад, и его язык мягко скользил в его рот, облизывая его, как будто он был экзотическим деликатесом.
Гарри был ошеломлен, но не настолько, чтобы не поцеловать его в ответ, сначала, а потом ему вдруг пришло в голову, что он может, и о, он сделал это. Они целовались, казалось, самый короткий и самый длинный момент в жизни Гарри, одновременно, и издалека он слышал, как на дереве позади них поет соловей, а вода плещется у края озера. Он приподнялся на цыпочки, чтобы получить как можно больше от Драко.
— Ты, — сказал Драко, отстраняясь и поглаживая подбородок Гарри мозолистым большим пальцем. — Совсем не грубый, Поттер. Гарри. Ты идеально сложен, каждая частичка тебя — самая красивая вещь в мире, и ты понятия не имеешь, не так ли. — Теперь он запустил пальцы в волосы Гарри, запутывая их, и Гарри подумал, что, в конце концов, он не был глуп. Он знал это. Он, черт возьми, знал это.
Гарри вцепился в Драко, притянув его голову обратно ко рту, чтобы он мог больше его, впервые в жизни не обращая внимания на то, что он был немного ниже среднего, если это означало, что он мог чувствовать себя окруженным, если большая грудь Драко могла гудеть на него, и он мог чувствовать это в своих плечах.
— Разве тебе никто не говорил, Гарри, должно быть, говорили, — голос Драко был таким нежным, когда он прокладывал дорожку мягких, преднамеренных поцелуев вниз по шее. — Ты все хорошее, все чудесное, завернутое вместе. Ничто из того, что я делаю, никогда не приблизится к тебе, но я продолжаю пытаться, я продолжаю… — он добрался до расстегнутого воротника мантии Гарри, расстегнул тунику и просунул в нее руки, как будто он умрет, если не увидит всего Гарри, не прикоснется к нему. — Делать вещи и желать… о черт, Гарри, — (теперь он покусывал ухо Драко); Гарри чувствовал себя диким, почти плача от желания к нему) — Хотел бы, чтобы я был хотя бы наполовину таким красивым.
Дело в том, что никто никогда не говорил Гарри ничего подобного. Хорошо. Его родители, он был уверен в этом, но он не мог этого вспомнить, и его друзья были его друзьями именно потому, что они не были подобострастными лакеями, так что на самом деле Гарри не был экстравагантно обожаем кем-то, кого он хорошо знал — и до этого момента, до этого самого момента, когда Драко проводил по нему руками, он не знал, как сильно он этого хотел. Быть обожаемым.
Его выворачивало наизнанку, что он все понял. Это было похоже на комнату внутри себя, комнату, полную потребности, такой как голод или жажда, о которой он никогда не знал, или, скорее, которую он активно игнорировал и говорил себе, что утоление этой жажды, этого голода было эгоистичным и неправильным.
И теперь Драко отдавал его ему. Не просто предлагая, а настаивая, чтобы он взял его.
— Нет, — выдавил Гарри. — Никто никогда… никто никогда.
— Это невозможно, — сказал Драко, наконец освобождая Гарри от рукавов. Он притянул его к себе, обнял, поцеловал в голову. — Это самое худшее, что я когда-либо слышал. Ты настоящий герой, из сказки, из эпической поэмы, ты само благородство… Дорогой, посмотри на себя — твои глаза, твои волосы, то, как ты держишься, как будто ничто не может коснуться тебя…
Гарри застонал и безрезультатно стал рыться в одежде Драко. Он хотел, чтобы Драко немедленно занялся с ним любовью. То, что он говорил, освещало целые части его самого, которыми он пренебрегал в течение десятилетий, и он хотел всего этого в этот самый момент…
Драко остановил его, схватил за запястье.
— Мне… мне некуда тебя отвезти, Гарри, извини, я не могу предложить отвезти тебя обратно…
— Ты можешь отвезти меня прямо сюда, — сказал Гарри, сбрасывая с плеч серую мантию Драко. — Все в порядке, даже лучше, чем в порядке, — и затем они оба опустились на траву, и Драко снял с Гарри остальную одежду. Гарри надеялся на минет, как в том сне, где они с Драко играли в Пигмалиона, но Драко перевернул его на колени и вместо этого уткнулся лицом в подушку из мха.
— Я буду поклоняться тебе, как ты того заслуживаешь, — сказал Драко и очень нежно лизнул задницу Гарри.
Гарри совсем этого не ожидал и даже вскрикнул от удивления. Однако он не отстранился — язык Драко боготворил его, и его руки раздвигали его, и Гарри слышал небрежные звуки, исходящие изо рта Драко на его дырке, от его языка, проникающего в нее и выходящего из нее. Драко стонал, и он потирал член Гарри, медленно сжимая его в кулак, в мучительном темпе.
— Верно, — сказал ему Драко, его голос был снисходительным, как будто он разговаривал с любимым ребенком, который закатил истерику. — Тебе не обязательно кончать, Гарри, это нормально — просто чувствовать себя хорошо, когда я прикасаюсь к тебе, не так ли?
Гарри молча кивнул. Он потерся лицом о мягкую землю и потерся всем задом о лицо Драко.
— Ты заслуживаешь, — сказал Драко, отстраняясь. — Чувствовать себя так хорошо, как ты хочешь, когда захочешь, и я могу дать тебе это. — он прошептал заклинание, и смазанный палец теперь заменил его язык у входа Гарри. — Столько, сколько захочешь. Я буду служить тебе, — палец играл с его дырочкой, рисуя вокруг нее влажные круги. — Потому что это то, чего ты заслуживаешь, чувствовать себя хорошо. Тебе это нравится, Гарри?
Гарри мог только одобрительно застонать. Ему почти стало стыдно за то, каким распутным он был, но Драко шикнул на него и медленно ткнул в него пальцем, и сказал ему:
—Правильно, это так хорошо, — хваля его, трахая его и прикасаясь к нему, и Гарри не хотел кончать, он не хотел, он хотел, чтобы Драко продолжал прикасаться к нему в течение следующего часа или двух, лениво и эротично, но, конечно, Драко был так же хорош в этом, как и во всем остальном, и Гарри брызгал на белые пальцы Драко в траву.
— Блять, — сказал Гарри, и все, что сделал Драко, это погладил его и сказал, какой он хороший.
— Могу я… Гарри, ты позволишь мне…
Но, конечно, ему не нужно было спрашивать. Гарри кивнул и повернулся, так что он лежал на спине, трава была холодной на его спине. Он вздрогнул, его тело, наконец, осознало, что это была довольно холодная мартовская ночь, и Драко наложил на них согревающее заклинание, которое было таким мягким, что казалось, будто их укутывает пушистое одеяло.
Драко снова целовал его, и он прошептал: «Ты позволишь мне позаботиться о тебе, Гарри, ты позволишь мне», и все, что Гарри мог сказать, было «да, пожалуйста, пожалуйста», а затем Драко оказался внутри него.
Это было не так, как Гарри ожидал. Он делал это с женщинами и раньше, и у него был секс с мужчинами, но не таким точным способом. Он ожидал, что будет больно, но этого не произошло, вероятно, потому, что Драко так сильно растянул его пальцами, или потому, что он двигался так медленно, медленно, постепенно, пока Гарри не был пронзен, дрожал и вцепился в его широкие плечи.