— На этой неделе я уже набрала три фунта.
— Это скорее аргумент в пользу того, что тебе следует лечиться, а не оставаться в стороне, не так ли? — сказал Драко и пошел сполоснуть руки в раковине. Он оставил всю посуду с выходных. Вчерашний день был таким прекрасным, что он три часа ездил в местную деревню и обратно, а когда вернулся, у него не было сил заниматься какой-либо работой по дому, даже с помощью магии. Теперь он расплачивался за это виртуальной горой кастрюль, сковородок, чашек, блюдец и столовых приборов, все с прилипшими беспорядками и всем мусором от рубки, которую он сделал вчера, готовя обед и ужин. Он был уже на полпути к тому, чтобы убрать все крошечные кусочки зеленого лука с мясной лавки, когда услышал позади себя глухой удар.
Когда он обернулся, то обнаружил ее с половиной круассана, свисающей изо рта, хватающей ртом воздух и хватающейся за грудь.
Следующие две минуты прошли как в тумане. Он знал, что ей нужно ехать прямо в Святое Мунго, а не в маггловскую больницу дальше по дороге. Чтобы добраться до маггловской больницы, потребуется слишком много времени. Он мог бы аппарировать к Святому Мунго, но он не мог аппарировать ее, не стабилизировав сначала ее состояние — у нее была остановка сердца, ей нужно было стабилизирующее зелье, а у Драко его не было под рукой.
Он проклинал себя за то, что не был более бдительным. Он должен был попросить у ее целителя зелье на прошлой неделе; он должен был взять его, когда был в Косом переулке с Поттером. Ему не следовало продавать свои котлы пять лет назад, чтобы собрать деньги для адвокатов, иначе он мог бы сварить их сам несколько месяцев назад. Блядь. Она сидела, разинув рот, как рыба, с широко раскрытым ртом и невидящими глазами. У нее было не так много времени.
Оставалось сделать только одно и попросить об этом только одного человека. Ему придется вызвать Патронуса, чтобы добраться до него. Гарри, скорее всего, в министерстве. Драко понадобился бы телесный патронус, чтобы доставить сообщение, но он никогда не использовал его успешно — он только когда-либо создавал слабый огонек.
Драко очень сосредоточился на счастливом воспоминании. Глаза его матери закатились. Она вцепилась в его ночную рубашку. Каким-то образом он обнаружил, что стоит на коленях на холодных каменных плитах рядом с ней. Вода в раковине все еще текла, стакан был разбит на полу, где он сбросил его с сушилки.
Счастливое воспоминание, в отчаянии подумал он. Он закрыл глаза.
— Экспекто Патронум!
Из его палочки вырвался крылатый конь.
— Пегас, — подумал он. Как уместно.
***
Следующие несколько дней Драко провел в неудобном кресле у постели матери.
Поттер спас ее. Конечно. Он сразу же пришел с зельем, и как только ее губы стали немного менее синими, он обхватил руками руку Драко и ее, и трансгрессировал их в Святое Мунго. Еще одна причина быть в долгу перед ним. В тихие минуты в больнице Драко представлял себе огромную кучу своего долга Поттеру. Как Эверест. Или, скорее, Олимп — эпический, мифический, с богом, сидящим на нем, с молнией, свисающей с его небрежных пальцев.
Постепенно ей становилось лучше. На второе утро ее лицо немного покраснело. В тот день она ненадолго проснулась, чтобы спросить, где она и что случилось. В тот вечер она бодрствовала достаточно долго, чтобы съесть тщательно отмеренную пищу, предписанную целителями, и принять свои зелья через рот.
Но в основном она спала. От зелий, которые она принимала, ее клонило в сон. Она получила серьезные повреждения внутренних органов. Маггл бы умер. Поначалу целители надеялись, что ее быстро выпишут, но к вечеру четверга проблемы с ее функционированием не разрешились. Ее сердцебиение все еще было нерегулярным, и проблемы с подачей пищи не были решены с помощью лучших заклинаний.
На следующее утро Драко получил известие, что ей придется пробыть в больнице Святого Мунго еще по крайней мере неделю, а затем перевестись в реабилитационный центр для магглов. Волшебный мир не был создан для того, чтобы справиться с психологической дисфункцией Нарциссы. Целители могли восстанавливать недостающие кости и органы, рассеивать проклятия крови и исцелять ожоги драконов. Они не могли заставить есть того, кто решил перестать есть.
После встречи со старшим целителем в палате Януса Тики, когда Драко, наконец, позволил себе осознать, сколько новых медицинских долгов он и его мать будут накапливаться, Драко чувствовал себя выжатым и слабым, как кухонное полотенце.
Он покинул Мунго и отправился в свое любимое кафе на ранний обед. Он не мог позволить себе обедать вне дома. Дома его ждал бутерброд, но он обнаружил, что ему все равно. Ему нужно было посидеть на свежем воздухе и попросить кого-нибудь принести ему еду. Он грыз булочку и, наконец, почувствовал, как к нему возвращается хоть немного покоя, когда на его стол приземлилась министерская сова и бросила письмо в его ирландский кофе.
Драко выругался. Магглы вокруг него с волнением смотрели на рыжевато-коричневую сову, которая приземлилась на его стол. Драко отмахнулся от них, пытаясь и безуспешно не выглядеть полным сумасшедшим, когда он вытащил свиток из своего кофе и вытряхнул его досуха.
Письмо было от Лонгботтома. Драко сломал печать и вскрыл письмо.
Драко, — гласила надпись. — Надеюсь, ты не будешь возражать, но я взял на себя смелость…
— Еще один «Бейли»? — спросила официантка. Она взяла чашку с кофе со стола и сделала вид, что вытирает пролитую коричневую жидкость из-под его тарелки, но уставилась на него так, словно у него выросла вторая голова.
— Спасибо, да, — ответил Драко и многозначительно смотрел на нее, пока она не обернулась.
Драко,
Надеюсь, ты не будешь возражать, но я взял на себя смелость рассказать Кингсли Шеклболту о твоих скульптурах.
Министерство, как ты знаешь, до сих пор не заменило фонтан в главном вестибюле здания министерства.
Шеклболт и старшие члены Визенгамота хотят, чтобы мемориальная скульптура была готова к открытию к десятому году войны. Хотя до этого осталось четыре года, начались поиски подходящего скульптора.
Награда за проект значительна — аванс в 50 000 галеонов, еще больше должно быть на открытии.
Существует формальный процесс подачи заявок, но до сих пор не нашлось ни одного претендента. Как ты уже говорил мне раньше, рынок скульптур в стиле Ренессанса в последние несколько столетий значительно сократился, и в волшебном мире мало кто мог бы произвести подходящую замену.
Кингсли увидел подарок, который ты сделал на мою свадьбу, и предложил скульптору встретиться с ним в Министерстве. Если ты хочешь прийти, дай мне знать, что ты готов, и я организую неофициальную аудиенцию.
Я знаю, ты не слишком высокого мнения о своих способностях, но, пожалуйста, подумай об этом, Драко. Если бы ты построил мемориал в память о войне, это было бы символом примирения. Министерству было бы тем лучше, если бы в вестибюле стояла твоя скульптура.
С уважением,
Невилл.
Драко аккуратно свернул свиток в аккуратный цилиндр и положил его рядом с керамической тарелкой на краю стола. Он глубоко вздохнул.
С одной стороны, ему нужны были деньги, но с другой, он скорее погибнет в чудовищном пожаре, чем выставит свою скульптуру на всеобщее обозрение. Они были слишком личными. Они были… Ну. Все они были о Поттере. Буквально каждый из них. Даже тот, который он сделал из Невилла, начал свою жизнь в его портфолио как миниатюрный бюст Гарри Поттера. Мысль о том, что публика увидит его обнаженную одержимость, увековеченную в парадном зале Министерства, заставила его кожу покрыться мурашками от унижения.
Драко развернул пергамент и еще раз взглянул на него. С дополнительной информацией при получении окончательной установки. Мысли Драко дрейфовали в течение последних нескольких дней, его мысленный взор задержался на образе изможденного лица его матери, неглубоко дышащей в своей постели в палате Януса Тики. Никто не мог сказать, сколько долгов у него будет после этого последнего эпизода. Ее болезнь была трудноизлечимой — он будет платить за ее уход до конца ее жизни.