Клерк с опаской взял конверт.
— С вас пять сиклей, сэр, — сказала она.
— Стоит каждого кнута, — сказал Драко, протягивая его.
На этой неделе не оставалось ничего, кроме как приступить к планам скульптуры министерства, и Драко больше не хотел делать что-либо отдаленно репрезентативное. Он скорее думал, что нужно что-то более современное, что-то абстрактное, поэтому он взял отгул на остаток дня и отправился в Лондон, чтобы навестить Тейта.
Драко чувствовал себя отдохнувшим, сидя в галереях, безымянным среди толп туристов. Он всегда любил абстракцию, но никогда не уговаривал себя попробовать, учитывая природу его последней одержимости — Поттера — и все завуалированное представление, которое она требовала от его творческой продукции. Неважно, он может попробовать свои силы сейчас, и какой всплеск это произведет. Волшебный мир не часто поспевал за современным маггловским искусством, столь же одержимым, как и средневековым периодом. Скульптуры Драко в стиле Ренессанса были практически постмодернистскими по сравнению с эстетикой Хогвартса.
Сделав несколько пометок в своем портфеле, он отправился навестить Ротко. Здесь, на постоянной экспозиции, их было четыре: красные. Они не сильно отличались от других работ Ротко, за исключением того, что у Ротко была гениальная идея перевернуть их на свою сторону. Драко любил их и ненавидел в равной мере. Они не были ни красивыми, ни уродливыми, и они вообще ничего не значили, по крайней мере, пока ты не проводил с ними много времени. Они существовали так, как никогда не существовало его искусство; они практически вибрировали. Пространство вокруг них изгибалось под действием их гравитации, скользя и поворачиваясь, чтобы приспособиться к их присутствию. Ничто из того, что когда-либо делал Драко, даже не приблизилось бы к их практически галактическому уровню - по порядку старой черной магии. Не тот вид искусства, который он создавал, который по сравнению с ним работал в эфире.
Уже не в первый раз Драко пожалел, что не может увидеть часовню в Хьюстоне, которую спроектировал Ротко, ту, с полностью черными полотнами. Если бы он все еще был богатым человеком, он провел бы свою взрослую жизнь, покровительствуя искусству, подобному этому, вместо того, чтобы делать жалкие имитации. Теперь он был сведен к комиссиям по каллиграфии и созданию второсортного, производного искусства в свободное время. В какой фарс превратилась его жизнь.
Тем не менее, это искусство, по крайней мере, платило, даже если оно не было хорошим, не по стандартам Ротко. Он должен был отбросить свое детское эго и сосредоточиться на порученной ему работе: фонтан служения. Он решил подготовить полное предложение к концу недели.
Следующие несколько недель были бурной деятельностью, которая включала, к счастью, несколько вырезок из «Пэнси» из «Ежедневного пророка». Драко поздравил себя с тем, что его ревун попал в цель. Он действительно иногда видел Андромеду в часы посещений, но у нее хватило здравого смысла держаться от него подальше и не касаться никаких чувствительных тем в присутствии Нарциссы. Время от времени на ее лице появлялась сводящая с ума ухмылка, когда она смотрела на него поверх своей чашки чая, выражение, на которое он всегда свирепо хмурился в ответ.
Его злоба не произвела на нее никакого впечатления и, казалось, только еще больше развеселила ее. Она наверняка что-то замышляла с Поттером, хотя Драко не мог понять, что это могло быть.
Только месяц спустя, через пять дней после того, как Нарциссу отпустили в дом Андромеды, он узнал, что это было.
Врач, отвечавший за уход за Нарциссой, после их первой встречи был, к счастью, сдержан в отношении оплаты, никогда не возвращаясь к этой теме до конца ее пребывания в учреждении. Драко был трогательно благодарен. Без сомнения, ежемесячная сумма превысила бы десять тысяч фунтов, которых у него не было, и ему пришлось бы платить в рассрочку — естественно, одновременно с обслуживанием процентов по своим предыдущим долгам перед адвокатами, а также по множеству других медицинских счетов, которые все еще оставались непогашенными.
В любом случае, думая об этом новом цунами долгов, Драко чувствовал себя так, как будто он тонет, и в тот же день, когда она была освобождена, Драко отправил в офис по выставлению счетов электронное письмо о плане оплаты, которое осталось без ответа.
Два дня спустя Драко послал сову в офис своих адвокатов, попросив их навести справки от его имени, и получил сову в ответ, сообщив ему, что счет уже оплачен.
Поттер, подумал он, направляясь прямо в офис совы, чтобы купить еще один ревун. Нет, три ревуна. Если повезет, он не успеет открыть их все вовремя, и одна из них взорвется.
Покончив с этим, он вернулся в свой кабинет и прочитал платежные ведомости, предоставленные его адвокатами. Как выяснилось, Драко должен был послать пятьдесят ревунов и чан с гноем бобтубера.
Гарри оплатил медицинские долги матери.
Все они.
Кроме того, он поручил адвокатам направлять все будущие счета прямо к нему для немедленной оплаты. Прилагалось также заявление о возмещении Драко за платеж в Святое Мунго, который их офис сделал в прошлом месяце от ее имени, который был покрыт Гарри, блять, Поттером.
Драко подумал о том, чтобы аппарировать прямо на площадь Гриммо, чтобы дать Поттеру часть своего разума, но в конечном счете решил, что риск того, что его прибытие будет истолковано как попытка благодарности или почтения, был слишком велик, и вместо этого отправился к Андромеде.
Он аппарировал прямо в ее гостиную, где она сидела на диване, наблюдая, как Нарцисса играет с Тедди. Увидев выражение его лица, она улыбнулась, но так, словно стиснула зубы.
— Я вижу, ты сделал открытие.
— Открытие. Да, — сказал Драко, обезумев от собственного гнева. — Ты знала.
— Я знала, — сказала Андромеда, выглядя очень довольной. — И я с нетерпением ждала, что ты скажешь по этому поводу. — Не отрывая от него взгляда, как будто смотрела на дикого зверя, Андромеда одной рукой прогнала Нарциссу из комнаты.
— Я не… он не имеет права давать мне милостыню, — сказал Драко, пытаясь казаться сердитым, но приземляясь на раздраженный и жалкий.
Андромеда оглянулась, чтобы убедиться, что Тедди не слышит.
— Вытащи голову из собственной задницы и сядь.
Драко сел, громко хмыкнув.
— Ты все время твердишь мне о своем долге перед матерью. Твой долг — проглотить свою гордость и принять его помощь, так же как ты принял мою.
— Ты член семьи, — сказал Драко. — Он не наш…
— Он мог бы, если бы ты ему позволил, — сказала Андромеда, больше себе, чем Драко. Драко в замешательстве склонил голову набок. — Неважно. Он член семьи, Драко. У него есть Блэковские хранилища. Это деньги нашей семьи. И он в долгу перед Нарциссой.
— За что? — спросил Драко. — Чем он обязан моей матери?
Андромеда впервые мягко посмотрела на него.
— Гарри расскажет тебе в свое время.
Драко угрюмо уставился в темный камин.
— Я не прощу его.
— Упрямство ни к чему не приведет, — бойко сказала Андромеда. — Но я не думаю, что это когда-либо было сдерживающим фактором для кого-либо в нашей семье. — она положила ноги на оттоманку перед собой. — Не унывай. Теперь у тебя есть деньги, чтобы переехать в квартиру и покинуть это ужасное поместье.
— Я не знаю, с чего начать поиски, — сказал Драко.
— Я слышал, что Айлингтон хороший. Возможно, я смогу переехать к другу, если ты вежливо попросишь. — Драко швырнул ей в голову подушку.
***
Драко остался на ужин и терпел нежные поддразнивания Андромеды по поводу его отношений с Поттером. Она была такой же плохой, как Пэнси. Драко мирился с этим, хотя только потому, что это, казалось, оказало заметное влияние на настроение его матери. Это делало ее… счастливой, видеть, как Драко дразнят из-за любовного интереса. Или, может быть, ей было приятно видеть, как Драко специально дразнил Поттера. Драко никогда не признавался в своих чувствах матери, но, будучи его матерью, она, должно быть, заметила его зацикленность.