Но они действовали медленно. Гарри легко поддавался даже малейшему проявлению нежной привязанности во время секса, поэтому в тот первый раз Драко ограничился тем, что раздевал его и говорил непристойности. Сняв рубашку и сложив ее рядом с носками, Драко потрудился над ремнем Гарри, опустившись на колени, чтобы снять его, затем мягко подтолкнул Гарри в сидячее положение на кровати, чтобы он мог снять джинсы.
Одна нога, потом две, потом Гарри остался только в боксерах. Драко посмотрел на него с ковра.
— Гарри, дорогой, — сказал Драко, поглаживая член Гарри через синий хлопок. Он стал очень твердым и натягивал ткань. Он беспомощно смотрел на Драко. — Хочешь, я прикоснусь к тебе здесь?
Гарри кивнул, и Драко стянул боксеры с бедер. Гарри раздвинул ноги, кряхтя и потирая свою мошонку.
— Не торопись, — прошептал ему Драко. — Я заставлю тебя чувствовать себя так хорошо, как ты хочешь, мы никуда не спешим. — он потер кожу вокруг бедер Гарри, его таза, твердый бугорок лобка чуть выше члена, провел ладонью по внутренней стороне бедер, массируя их.
Гарри заскулил и попытался схватиться за себя.
— Нет, Гарри, я позабочусь об этом, — тихо сказал Драко и провел большим пальцем по всей длине Гарри. Он оттянул крайнюю плоть и покрыл палец влагой, которую обнаружил на кончике. Как только они стали достаточно скользкими, он провел пальцами по соскам Гарри и сделал их влажными.
— О, черт, — сказал Гарри, выгибая спину, чтобы его грудь больше соприкасалась с легким, как перышко, прикосновением пальца Драко к его соскам.
— Да, я позабочусь о каждой части тебя, — сказал Драко, гладя другой сосок. — Это заставит тебя чувствовать себя более уязвимым, не так ли, дорогой? — он пощипывал соски Гарри, пока они не стали красиво набухать, а затем высосал всю слизь с них ртом. Теперь он дрочил Гарри как следует, и Гарри становился все более неистовым, пытаясь одновременно выгнуть спину, чтобы его соски больше соприкасались с языком Драко, а также толкнуть свой таз вперед в канал кулака Драко, так что он извивался, вперед и назад, ища удовольствие, предлагаемое с обоих концов.
— Мой член, — запинаясь, сказал Гарри. Он сказал Драко, что трудно сказать, чего он хочет, о чем думает во время секса, и тот факт, что он это делает, сказал Драко, насколько он возбужден, что он забывает о своих запретах. — Ты… ты заботишься о моем члене.
— Да, именно так, — мягко ободряюще сказал Драко. — Я позабочусь об этом для тебя. Это так красиво, Гарри, ему так хорошо в моей руке. К нему нужно прикасаться, не так ли? И я прикоснусь к нему для тебя, когда ты захочешь, когда тебе понадобится. — Драко что-то бормотал, но ему было все равно. Все это было правдой — как хорошо это было, как чудесно заботиться о ком-то. Драко наслаждался каждой секундой, когда ему позволяли что-то отдать, когда он был кому-то нужен.
Теперь Гарри толкался сильнее, но медленнее, как будто наслаждался ощущением, которое давал ему Драко, и Драко почувствовал, как его член просачивается в штаны. Они оба были так близки; Драко хотел, чтобы Гарри было хорошо, чтобы ему было так хорошо, что он кончил, а потом Драко прижмет его и будет трахать, пока он не кончит, это займет не больше минуты…
А потом Гарри закричал и кончил, и Драко тихо проворковал: «Хорошо, да, это все, вытолкни все это», и Гарри упал на кровать без костей.
В конце концов Драко сунул руку в штаны, поспешно расстегнул ширинку и потянул за член четыре или пять раз, пока не кончил сам, опустившись на колени перед Поттером и проливаясь на его ноги.
Драко удивлялся, что такая простая вещь, поведение в спальне, такое ванильное, как похвала, как доброта, может казаться таким извращенным и трансгрессивным для них обоих. Это был первый раз, когда Гарри позволил Драко «позаботиться» о нем; они не занимались сексом таким образом каждый раз, по крайней мере, поначалу. Гарри с трудом позволял себе хотеть этого, и ему нужно было время, чтобы подготовиться заранее, но он начал просить об этом все чаще и чаще — будет ли Драко заботиться о нем после ужина, придет ли он и позаботится о нем во вторник и так далее.
В промежутке между тем, что казалось самым важным сексом, который когда-либо существовал, Драко вступил в период своей творческой деятельности, до сих пор непревзойденной в его карьере. Ему нужно было чем-то занять руки, иначе он сошел бы с ума от вожделения к Поттеру. Каким-то образом регулярный секс с ним ухудшил это состояние, а не улучшил, и в результате в те дни, когда он не был с Поттером, он работал по меньшей мере двадцать часов, а в те дни, когда он видел Поттера, он работал как дервиш, просто чтобы скоротать время до их встречи.
Скульптура министерства шла полным ходом. Это была гигантская сфера с тонким рисунком на ней, сочетающим руны нескольких магических языков. Драко выбрал черный гранит. Это должно было стать памятником. Мрамор не годится для мемориалов. Слишком шипучий.
Скульптура занимала большую часть его времени, но также и его заказы на каллиграфию, большую часть которых он отдавал двум стажерам, которых он нанял, только что из Хогвартса и которые хотели начать заниматься магическими искусствами. Томас Аббот, младший брат Ханны Аббот, был отправлен на летние каникулы во Францию учиться у художника и быстро освоил тонкости фирменных шрифтов Драко. Теперь он отвечал за адресацию конвертов и иллюстраций, в то время как Зейнаб, которая не имела никакого образования в области изобразительного искусства, но была агрессивной в чарах, управляла производственным подразделением бизнеса.
С меньшим количеством работы по фактическому производству своих каллиграфических продуктов Драко смог встретиться с большим количеством клиентов, что означало расширение бизнеса, а это означало, что ему нужно будет нанять Томаса и Зейнаб на полный рабочий день к ноябрю, когда люди захотят праздничные открытки.
Любое время, не заполненное петухом Поттером, скульптурой и Блэковской каллиграфией, было посвящено Национальному тресту.
Особняк Малфоев, спроектированный сэром Кристофером Реном в начале восемнадцатого века, представлял особый интерес для магглов Национального фонда. Магглы нашли его планы и записи о его строительстве в девятнадцатом веке, но он оставался великой загадкой для истории художественных факультетов университетов Англии, так и не материализовавшись, независимо от того, сколько исследований было посвящено его открытию. И вот Драко протягивает им его на серебряном блюде… Излишне говорить, что Драко стал чем-то вроде незначительной знаменитости в кругах изящных искусств: землевладельческий дворянин из семьи аристократов-затворников, владеющий потерянным сокровищем британской архитектуры и сам занимающийся искусством скульптуры.
Он внезапно оказался приглашенным на мероприятия по сбору средств в качестве специального гостя, его присутствие должно было побудить доноров посетить и открыть свои кошельки. Были получены гранты, организованы пожертвования, и через шесть месяцев восстановление поместья было полностью профинансировано. Драко поддерживал связь со всеми в академическом мире изящных искусств Англии и, обнаружив свой талант к дизайну, был включен в совет директоров, отвечающий за творческие решения, касающиеся сохранения исторического наследия поместья.
Это был грандиозный проект. Первым делом Драко тайно восстановил мрамор из разрушенной серии Поттера в стенах Мэнора, которые, восстановленные таким образом, сумели исцелиться от массивных темных трещин в их естественных швах. Он также очистил его от любых портретов или случайных магических предметов, чтобы магглы не обнаружили чего-то, чего им не следовало, и его не обвинили в нарушении Статута секретности. Самым душераздирающим была необходимость вырубить деревья в лесу, в котором жила семья боутраклов, жившая там в течение дюжины поколений, но с этим ничего нельзя было поделать, и Драко заработал несколько тысяч галеонов, продав древесину новой ведьме, управляющей магазином Олливандера после его ухода на пенсию.