— Принесите ей тоже салат «Стройность» вместо картошки. И никаких пирожных, — приказала она.
А что такое салат «Стройность»? — подозрительно поинтересовалась я.
— Жуткая вкуснятина. Зерна проросшей пшеницы, немного сырой морковки и листья салата.
— Эй, ты что? Я же не наемся этой гадостью? — взбунтовалась я. — Я же не обедала. И потом, в этом кафе мои любимые пирожные.
— Все. С сегодняшнего дня начинаешь меньше жрать. И больше ходить пешком. И ещё четыре раза в неделю посещаешь плавательный бассейн вместе со мной.
— Но зачем?
— Будем исправлять ошибки природы! — безмятежно улыбнулась она.
Через некоторое время я действительно немного похудела, моя талия была на целых три сантиметра тоньше Юкиной. Наверное, я могла бы похудеть и быстрее, если бы в точности выполняла все её рекомендации. Но беда в том, что я урожденная сластена. Конечно, в присутствии Юки я не позволяла себе и сладкого чаю, зато одинокий ужин часто скрашивала калорийными булками и песочными пирожными, промазанными клубничным вареньем. К тому же я, что называется, склонна к полноте. В отличие от моей Юки, которая может хоть каждый день есть шоколадные пломбиры и песочные торты — все равно её щеки останутся пикантно впалыми, а бедра — по-подростковому узкими.
— На самом деле от природы я не так уж хороша, — иногда говорила мне Юка.
Вообще-то она не любила себя ругать, но, пребывая в определенном настроении, могла посетовать на какой-нибудь из своих недостатков, которые мне, почти в нее влюбленном, казались полностью надуманными.
Юка говорила:
— У меня широкая кость. Ты никогда не замечала, Настя?
— Никогда, — честно призналась я.
— Это хорошо, — улыбнулась она, — значит, я талантливо умею это скрывать. На самом деле у меня не такая уж и маленькая попа. Просто я умею выбирать правильные штаны.
— По-моему, ты очень красивая.
— Спасибо, милая. А вот ты… — Она язвительно улыбнулась. — Ты, Настя, одеваться не умеешь вовсе.
— А что поделаешь.
— Как это что? Ты разве не хочешь измениться?
— Хочу, — уныло сказала я, хотя вовсе не была уверена в искренности своего стремления к переменам.
— Ну, вот видишь! — обрадовалась она. — И я тобой непременно займусь. Не можешь же ты вечно выглядеть как престарелая учительница химии.
И она не обманула.
К сожалению.
Однажды она напросилась в гости. Выпив чашку чаю и вежливо просмотрев альбомы с моими школьными фотографиями (просмотр она сопровождала не слишком лестными комментариями типа — «О, какие у тебя были толстые теки!», «Слушай, ты что, считалась самой уродливой девочкой в классе?«), она отправилась к стенному шкафу и вытряхнула всю мою одежду на пол. Я не сопротивлялась. Впрочем, сопротивляться Юке — это все равно что стать на пути у идущего в атаку танка.
— Так, это что за тихий ужас? Так, а эту кофточку тебе, наверное, подарила бабушка! — бормотала Юка, перебирая мои наряды. Я заметила, что большую часть вешен она складывает в объемистый пакет, и сразу заподозрила неладное.
— Что это ты собираешься делать с моими вещами?
— Ты имеешь в виду с этими, в пакете? А, так это мы сейчас отнесем на помойку, — добродушно объяснила она.
— Что значит на помойку! — всполошилась я. — А что же мне носить?
— Пока будешь носить то, что я не выбросила. Черные брючки и черную водолазку. А на днях я тебе принесу новые вещи.
— Юка!
— Что Юка? Я добра тебе желаю, дурища. Потом благодарить меня будешь. Кто ещё, кроме меня, тобой займется?
Новые вещи появились у меня уже к вечеру. Все они были немного поношенными, зато, по мнению Юки, подходили мне идеально.
Красное платье на бретельках.
Обтягивающие светлые джинсы с яркой вышивкой во всю штанину.
Полупрозрачная блуза цвета хаки.
Легкомысленная розовая майка, оставляющая пупок голым.
Юбка из искусственного меха, окрашенная «под леопарда».
Идиотского вида ночная рубашка с рюшами — правда, потом выяснилось, что это бальное платье, причем очень дорогое.
— Издеваешься? Ты хочешь, чтобы я вес это надела?! Да ни за что! Это одежда для проститутки.
— Это одежда для сексапильной, уверенной в себе женщины, — поправила меня Юка.
Как ни странно, отчасти она оказалась права.
Глава 3
Они были знакомы почти восемь лет и считали друг друга самыми близкими друзьями.
Они были знакомы почти восемь лет и ничего друг о друге не знали.