К тому же она оказалась способной парашютисткой. АФФ она прошла за одни выходные. Казалось, она не боится ничего. Однажды я попала с ней в один взлет. Ксеня совсем не нервничала, она спокойно проверяла, плотно ли облегает руку высотомер и в порядке ли подушка отцепки. Она покидала самолет с улыбкой. А Генчик был её инструктором.
Это ужасно, но втайне я мечтала, чтобы у нее не открылся парашют.
Была ещё одна мерзкая девица, из новеньких, — Инга. Холеная миниатюрная блондиночка, похожая на ребенка. Ей можно было дать и пятнадцать лет, хотя она была на три года старше меня. У Инги был тоненький нежный голосок и огромные голубые глаза, скоро она получила прозвище Дюймовочка.
Дюймовочку я ненавидела ещё сильнее, чем Ксению. Как назло, Инга была доброжелательной ко всем, даже ко мне. Если она ловила на себе мой взгляд, то не отворачивалась, а белозубо улыбалась, да ещё и спрашивала — как дела? И я сквозь зубы отвечала — хорошо, а у тебя?
Однажды Генчик сказал — наша Дюймовочка такая маленькая и беззащитная, что о ней хочется заботиться. После чего отдал ей свою куртку.
Значит ли это, что сегодня ночью он займется сексом с Дюймовочкой? Может быть, его куртка — это как переходящий приз? Эстафетная палочка, которую он передаёт каждой новой лю6овнице?
По этому поводу я нервничала весь вечер. Я смотрела на Дюймовочку и представляла себе, как она тоненько подвывает своим детским голоском в его объятиях. Она такая тощая, наверняка у неё нет никакого целлюлита. Зато и грудь у неё маленькая. Интересно, что с точки зрения Генчика лучше — красивый бюст плюс целлюлит или отсутствие и того, и другого?
Дюймовочка, конечно, заметила, что я все время на неё пялюсь.
— Почему ты так на меня смотришь? — спросила она.
— Нипочему, — пожала плечами я. — Выглядишь хорошо.
— Спасибо, — просияла она и ни с того, ни с сего гордо объявила: — У меня уже пять прыжков!
Почему они так гордятся количеством своих прыжков?
Недавно Киса отмечала пятисотый прыжок. Гулял весь аэродром. Киса принесла целый стакан марихуаны. Стакан стоял на столе в её номере, а дверь была открыта — войти и сделать себе косячок мог кто угодно. В итоге обкурились все, даже буфетчица. А сама Киса ходила по гостинице, раздуваясь от гордости, и всем повторяла — у меня пятьсот прыжков! У меня пятьсот прыжков!
— У меня двадцать два прыжка, — поддержала я разговор.
— Круто! — восхитилась Дюймовочка. — Знаешь, я хочу быть похожей на тебя.
Я удивленно на неё уставилась. Она? На меня? Издевается, что ли? Она же красавица. Ну нет, с красавицей я, пожалуй, переборщила. Лицо у неё мелковато, да и росту максимум метр пятьдесят.
Скорее симпатичная. А я тоже ничего, конечно. Но у меня лишний вес. Намечается двойной подбородок. Слишком румяные щеки. А когда я начала прыгать, щеки запылали ещё ярче, потому что лицо все время обветренное. Да какой человек в здравом рассудке захочет быть похожим на меня?!
— Ты такая смелая, — сказала Дюймовочка. — Знаешь, я очень хочу прыгать. Но мне страшно. Я стесняюсь этого и стараюсь виду не подавать. Но если бы ты знала, как мне страшно.
— Зачем же тогда прыгаешь? Никто же не заставляет.
— Потому что, когда я приземляюсь, я чувствую себя сильной. — Дюймовочка покраснела. — Я чувствую, что раз я даже это смогла, то все остальное у меня уж точно получится. А тебе не страшно?
— Нет, — соврала я.
— По тебе видно, — вздохнула Дюймовочка. — Я за тобой однажды наблюдала, когда ты выходила из самолета. У тебя было такое лицо… Спокойное лицо, а в глазах — какое-то отчаяние. Ты была похожа на ведьму. Я тобой любовалась.
Надо же, уже второй человек мне это говорит. Первым был Генчик. Он тоже сказал, что во время отделения от самолета мое лицо преобразилось. Что я вдруг стала настоящей красавицей и он впервые меня, что называется, «разглядел».
— С тех пор я хочу быть похожей на тебя.
А я хочу быть похожей на тебя, подумала я. Я тоже хочу быть такого маленького роста. Чтобы мои глаза были пронзительно голубого цвета, чтобы их окаймляли длинные, как паучьи лапки, ресницы. Чтобы мой голос был тоненьким и детским. Чтобы я тоже была натуральной блондинкой. Чтобы Генчик в один прекрасный день посмотрел на меня и сказал, что я такая маленькая, что меня хочется защитить.
Меня — то никому защитить не хочется. Меня даже защищать не от кого.