Юка закурила.
— Ничего ты не понимаешь. Да нужен мне твой Генчик, как корове баян!
— А если не нужен, тогда зачем… Зачем, Юка? Иногда ты кажешься мне близкой, но иногда я тебя вообще не понимаю!
Она на каблуках развернулась ко мне. Лицо её покраснело. Сигарета дрожала в пальцах. Сейчас Юка выронит её на мою постель, и в больнице начнётся пожар. Может быть, мы обе погибнем, и тогда ей не придётся что-то объяснять, а мне не придётся её за это ненавидеть. Тогда всё останется как есть.
— Вот именно! — гаркнула она. — Ты меня не понимаешь и не понимала никогда.
— Так объясни же.
— А что тебе объяснять, дуре?! Я же тебя люблю, а ты не замечаешь ничего.
— Что? Юка, перестань паясничать.
Я это сказала и в ту же секунду поняла, что паясничать никто и не собирался. Юка серьёзно смотрела на меня; она даже забыла «надеть» издевательскую ухмылку — чтобы в крайнем случае все можно было отыграть обратно.
— Я тебя люблю, — спокойно сказала Юка. — И всегда любила. И надо быть полной дурой, чтобы ничего все это время не замечать.
Я села на кровать.
Потом спохватилась, вспомнила, что сидеть мне нельзя.
— Юка, ты с ума сошла? Ты это говоришь, чтобы из-за Генчика оправдаться?… Знаешь, мне в принципе на него наплевать. Мне просто обидно, что именно ты так поступила, что ты меня обманула…
— Мне на Генчика тоже наплевать. — Она усмехнулась и выбросила недокуренную сигарету в окно. — Это не мой тип мужчины. Мне никогда не нравились такие, женоподобные.
— Он не женоподобный! — возмутилась я, вспомнив волевой подбородок и мускулистый торс Генчика.
— Я не буду с тобой спорить, Настя. Если ты хочешь знать правду, я скажу. Я сделала это из-за тебя. Чтобы тебя понять. Это был жест отчаяния.
— Ни фига себе отчаяние! — вырвалось у меня.
— Да. Казалось бы, я добилась, чего хотела. Наконец ты посмотрела на меня, как на человека, которого можно любить.
— Юка, да я всегда тебя любила, я же восхищалась тобой!
— Я имею в виду не такую любовь. Ты понимаешь… И все равно я знала, что это ненадолго. Ты была со мной не потому, что горела от страсти, а просто от скуки. Ты бы выписалась из больницы, нашла себе мужика и бросила бы меня опять. Как ты бросила меня, когда связалась с мерзким Генчиком. Тебе меня не было жалко? Разве ты не видела, как мне плохо?
— Юка, ты мне никогда не говорила… Да ты сама сколько раз бросала меня… И у тебя была своя насыщенная жизнь… То к любовнику в Париж улетала, то уезжала в свой загородный дом…
Я была так потрясена, что мои мысли путались, и я не могла оформить их словами.
А Юка села на стул и расхохоталась.
У неё был заразительный, заводной смех. Посмотри на нас кто со стороны, точно бы решили, что две подружки развлекаются, рассказывая друг другу забавные непристойности.
— Ну, ты совсем дура… — сквозь смех говорила она, — даже от тебя я такого не ожидала…
Я хлопнула ладонью по столу. Как ни странно, это подействовало. Юка мгновенно перестала смеяться, как будто у неё вдруг села батарейка.
— У меня нет никаких любовников, — дружелюбно сказала Юка, глядя в окно.
— То есть как? А на конкурсе красоты…
— Не напоминай мне про этот дурацкий конкурс красоты!
— И тем не менее, на конкурсе красоты за нашим столиком сидел телеведущий, и я думала, что он с тобой…
— Ну и что? я с ним там и познакомилась. И потом мы трахнулись. Больше он не позвонил.
Обычная история. А загородного дома у меня тоже нет. И в Париже я ни разу в жизни не была. Откуда у меня деньги на Париж? Мне еле-еле хватает на то, чтобы выглядеть прилично!
— Но зачем ты тогда про всё это рассказывала?
— Чтобы на тебя, дуру, впечатление произвести.
Юка зябко поежилась, потом подняла с пола свою шубку и набросила её на плечи. Мех у воротника был немного грязным.
— А ты думаешь, с чего я с тобой общалась? — насмешливо поинтересовалась она. — С чего ты мне вообще сдалась?
— Ну, не знаю, Юка. А почему люди общаются.
— Но мы с тобой совершенно разные. Неужели ты никогда не замечала?
— Противоположности притягиваются, — буркнула я.
— Вот именно. — Юка опять рассмеялась, и мне захотелось зашвырнуть в неё подушкой, а лучше чем-нибудь потяжелее. — Я тебя увидела в том туалете, на презентации, и ты показалась мне смешной. Нелепая девчонка, некрасивая, зажатая, которая уставилась на меня с таким восхищением!
— Ничего я на тебя не уставилась, покраснела я.
Хотя она была права. Я прекрасно помню тот вечер. Юка показалась мне прекрасной, как богиня. К тому же она была именно такой, какой всегда хотелось быть мне. Раскованной, смелой, красивой, отчаянной. И было в её глазах что-то… Не знаю, как объяснить, но, наверное, именно это и называется харизмой.