В общем, она говорила то же самое, что и всегда — только теперь я могла выслушивать всё это со спокойной улыбкой безразличия.
Это её сводило с ума.
— Почему ты улыбаешься? — раздражённо восклицала Юка.
— Тебе не нравится? Ну скажи, что у меня кривые зубы или что от улыбки появляются морщины.
— Настя, давай сделаем тебе томографию головного мозга. — вдруг серьёзно предложила она, — ты меня пугаешь. Честное слово, иногда я тебя боюсь.
— А ты не бойся, — усмехнулась я, — я вовсе не хотела тебя напугать.
— Наверное, нам лучше какое-то время не общаться, — озадаченно говорила Юка.
А я только плечами пожимала в ответ.
После подобных разговоров мы не общались — дня два или три. А потом на пороге моей квартиры опять появлялась боевито настроенная нарядная Юка — появлялась, чтобы, наморщив носик, в очередной раз сообщить, насколько я подурнела или поправилась.
Она приезжала ко мне раза два в неделю.
Я честно пыталась её простить. Иногда я даже скучала по Юке — такой, какой я воспринимала её раньше. Она ведь все же была моей единственной подругой (телефонное приятельство с Дюймовочкой не в счёт). А единственными подругами разбрасываться не стоит. Даже если подруги эти побывали в постели с мужчиной, которого ты могла бы полюбить по-настоящему.
Я ничего, ничего поделать с этим не могла.
Мне отчаянно хотелось знать правду. Мне хотелось знать все.
— Юка, расскажи как он тебя обнимал, — просила я, пока она заваривала для меня витаминный травяной чай.
Она злилась и нарочито гремела стаканами.
— Юка, ну расскажи, умоляла я, — для меня это нужно.
— Мазохистка, — сквозь зубы сказала Юка. — Ни к чему всё это. Я сюда не за этим прихожу. Я хочу общаться с тобой, а не обсуждать этою ублюдка.
— Мне лучше знать. Ну, пожалуйста.
— Хорошо. Что конкретно тебя интересует?
Я отвернулась к стене, чтобы не видеть, какая она красивая.
— Мне интересно все. Как от него пахло. Закрывал ли он глаза, когда вы целовались. Что шептал тебе в постели? Курил ли после секса? Сразу ли засыпал или вы разговаривали? Если да, то о чём? И… Не вспоминал ли он меня? Хоть когда-нибудь?
— Ты положа на помешанную.
— Рассказывай.
— Ты всегда была ненормальной.
— Юка!
— Ну, слушай. От него несло табачищем. Во время поцелуя он глаз не закрывал. Бог мой, какой у него был в такие моменты дурацкий вид! В постели он молчал, как партизан на допросе. Только противно сопел мне в ухо. И всё. После секса курил мерзкую «Яву». Он её курит каждые десять минут. А потом сразу засыпал. Мы не разговаривали. О тебе он ни разу не вспомнил. Что-то ещё?… Ах да, он храпит.
— Но тогда зачем?
— Что?
— Если он кажется тебе таким невыносимым, зачем ты тогда с ним…
— Я хотела понять, чем он тебя зацепил. Что в нем особенного? Почему ты по нему сохнешь? Чем я хуже?
— Ну и как? — помолчав, спросила я. — Поняла?
— Нет.
Юке хотелось, чтобы всё было по-прежнему. Она старалась. Я же не могла не заметить, что она старается. Она приходила ко мне, наряженная словно на первое свидание. Всегда со свежим маникюром и в красивом платье. У Юки было больше нарядов, чем у профессиональной модели. В последнее время она отдавала предпочтение ярким расцветкам. Раньше я бы позавидовала её смелости — сама-то я ни при каких обстоятельствах не отчаялась бы напялить ярко-розовую юбку в комплекте с блузой в крупный горох. Но сейчас её попытки выглядеть экстравагантно казались мне смешными. Я понимала, что в ней не хватает шика для того, чтобы не выглядеть сметной в этих клоунских одеждах.
А однажды она пришла ко мне ночью. У Юки был ключ от моей квартиры — мне ведь лишний раз вставать ни к чему.
Юка была пьяна. Не то чтобы совсем на ногах не держалась, а так — в легком подпитии.
— Настюха! Просыпайся, я пришла! — гаркнула она, споткнувшись на высоченных каблуках.
Я поморщилась. «Настюхой» называл меня Генчик, и это фамильярно-небрежное «Настюха» означало конец самого романтичного лета в моей жизни. Приподнявшись на кровати, я увидела Юку — её косметика размазалась, её юбка задралась, подол был отчего-то заправлен в симпатичные полосатые колготки.
— Юка! Какой кошмар, неужели ты так по улице шла?