Она даже не повысила голоса, просто констатировала факт. И тем не менее фраза эта что-то затронула во мне. Я подумал, что ни один мужчина не сможет почувствовать неверность жены, пока не уличит ее в измене.
Взволнованный внезапной догадкой, я поставил рюмку на самый край умывальника. Она упала и разбилась.
– В чем дело? – спросил удивленно Келли.
Я пропустил мимо ушей его вопрос и посмотрел на женщину.
– Вы давно замужем?
– Три года. А что?
– И несмотря на эти, скажем, романтическо-икарийские игры, за которыми я вас только что застал, ваш супруг продолжает вас любить и твердо верит, что и вы его любите?
Блондинка самодовольно улыбнулась.
– Разумеется!
– В таком случае, скажите мне вот еще что, – попросил я ее. – Чтобы произошло, если бы сейчас неожиданно вошел не я, а ваш супруг?
Самодовольство как водой смыло с ее лица. Она нервно провела рукой по волосам.
– О, боже ты мой! И зачем говорить о таких вещах! Насколько я его знаю, он бы нас обоих убил...
– Да-да, – протянул я. – Вполне логично. Я тоже придерживаюсь такого же мнения. И мне кажется, Бальзак, описывая одну из таких историй, сказал, что нет ничего страшнее на свете, чем бунт ягненка.
– О чем это мы, собственно? – спросил Келли.
– О человеке, который убил Мэй Арчер и Мейбл Коннорс и трижды пытался убить меня. И при этом, сам того не желая, натравил друг на друга Тода Хаммера и Амато и выкинул их обоих из бизнеса. Где у вас тут телефон?
Глава 16
Это была обычная окраинная улица с рядами однотипных домов по обе стороны. Лет через десять – пятнадцать маленькие деревца, украшавшие ее, превратятся в большие деревья, которые уже смогут давать тень. Когда-нибудь здесь будет очень даже неплохой район.
Но и тогда ипотеки должны будут выплачиваться в течение пятнадцати лет.
В пять часов утра на Акация-Драйв были освещены лишь немногие окна. Когда я остановился у дома 1742, мимо меня прошел молочник в белой форме, который нес плетеную корзину. В корзине стояли две большие бутылки молока, две маленькие бутылочки какао и одна – со свежим апельсиновым соком.
– Доброе утро, сэр, – сказал молочник. – Вы – новичок в этом районе, не правда ли?
– Да, – ответил я и направился к воротам нужного дома.
На садовой дорожке перед воротами валялся детский трехколесный велосипед. Я сдвинул его на газон и открыл ворота. Черная дверь была двустворчатая, как в голландских крестьянских домах. Верхняя часть ее была не заперта. Я приоткрыл ее, просунул руку и, отодвинув задвижку на нижней части, открыл дверь полностью.
Я очутился на кухне. Раковина была заполнена грязной посудой, молочными бутылками и остатками еды. Кухонный стол выглядел не намного лучше.
Слабый свет проникал в коридор сквозь цветные витражи парадной двери. Я прошел по коридору и заглянул в первую попавшуюся на моем пути комнату. Там в кроватках крепко спали двое ребятишек. Одному было года два, другому – на годик больше. Ночью им, видимо, было слишком жарко, они скомкали одеяла и лежали на них. При моем появлении дети не проснулись. Заподозрив неладное, я прикоснулся рукой к их личикам. Кожа была влажная и прохладная, как это бывает у человека, принявшего снотворное. Факт этот мог бы многое объяснить.
Детская и спальня соединялись большой ванной комнатой. У одной из кроваток горел ночник. В комнате пахло грязным бельем и специфическим детским запахом. А к этим запахам примешивался другой, сладковатый, с которым я слишком хорошо познакомился во фронтовых лазаретах в Корее. Ничто на свете не пахнет так, как кровь.
Я поднял крышку плетеной корзины для белья и вынул оттуда пропитавшийся кровью платок. Тот, кто воспользовался им для перевязки, должно быть, потерял много крови. Я бросил платок обратно в корзину и оглядел спальню.
За окном быстро светало. В полуоткрытое окно вливалось достаточно света, чтобы я мог все отчетливо разглядеть. Мебель была обычная, которую приобретают в рассрочку. Двуспальная кровать, большой платяной шкаф, два маленьких кресла и симпатичный шезлонг. Перед зеркалом на комоде для бритья стояло фото в рамке.
Я прошел в комнату и долгое время смотрел на фотографию. Мэй Арчер была красивой женщиной. Во всяком случае, в то время, когда была сделана фотография. На миленьком личике, в обрамлении темных локонов, выделялись большие глаза.
Наверное, эта женщина много требовала от жизни.
Я поискал глазами мужскую половину этого брачного союза. Арчер, должно быть, спал так же беспокойно, как и его дети. У него вообще одеяло валялось на полу. На нем были только пижамные штаны, а на обнаженной груди красовался сложенный носовой платок, весь красный от крови и приклеенный пластырем.
Я присел на пустую кровать и осторожно пошарил под подушкой. То, что я искал, я нашел почти сразу: короткоствольный револьвер того же калибра, что и пуля, которой была убита Мейбл Коннорс. Я вынул обойму, вытащил из нее патроны и сунул оружие обратно под подушку.
Потом я потряс его за плечо.
– Арчер! – позвал я его тихо. – Просыпайтесь! Это я, Алоха! – Несмотря на то что он был ранен и к тому же, видимо, принял дозу снотворного, реакция у него была, как у кошки. Он вскочил и в тот же миг в руке у него оказался револьвер.
– Что вам здесь нужно? – потребовал он.
– Собираюсь арестовать вас за убийство жены, – спокойно ответил я. – А так же за убийство Мейбл Коннорс.
Какое-то мгновение он сидел на кровати и переваривал то, что я ему сказал.
Сперва мне показалось, что он будет блефовать. Но потом он, видимо, отбросил эту мысль – понял, что уже прибыл на конечную остановку.
– Я боялся вас, – тихо проговорил он. – С самого начала я боялся вас – когда эта француженка Тода Хаммера рассказала мне, что наняла частного детектива. И я испугался еще больше, когда узнал, что она наняла вас.
– Вы следили за ней до моего бюро?
– Да. А потом я проследил, как вы отправились в полицию.
– И там вы подложили бомбу в мою машину?
– Да.
– Значит, у вас случайно оказалась в кармане бомба?
– Нет. Конечно, не случайно. Она была в моей машине. Понимаете, я уже давно собирался покончить с собой. И хотел это сделать так, чтобы подозрение пало на банду "Пайола". Это дало бы моим детям двойную страховую сумму.
– Но когда на сцене появился я, вы изменили свой план, украли ремонтную машину, отправились к зданию полиции и попытались меня убить.
– Все так...
– Почему именно меня?
– Вы собирались освободить Мулдена.
– А вы его так ненавидели?
– Ненавижу, – уточнил Арчер с горечью в голосе. – Не было бы его и этого проклятого поручения из газеты, Мэй и сейчас бы еще спала вот на этой постели, на которой вы сидите. Вам не понравилось, если бы ваша жена влюбилась в другого человека? Если бы она отдала ему тело и душу, а до этого клялась вам любить вас до гроба, в горе и радости?
– Пожалуй, я бы чувствовал себя не особенно счастливым, – согласился я.
В комнате становилось все светлее. Через несколько минут совсем рассветет.
– Ну, хорошо, – сказал я. – Вы хотели меня убить, потому что я собирался помочь Томми-Тигру выбраться из-за решетки.
– Не называйте его так.
– Пусть будет Мулден. Но это не объясняет, почему вы убили Мейбл Коннорс.
Он провел по глазам тыльной стороной ладони, словно хотел избавиться от кошмара, который все еще преследовал его.
– Это вышло по ошибке. Я не хотел этой женщине зла. И я горько об этом сожалею...
– Это не возвратит ей жизнь. Вы хотели застрелить меня?
– Нет...
– Да, хотели!
Он посмотрел на свое раненое плечо и хмуро сказал: