Эти расчеты заставили меня вдруг увидеть ситуацию со стороны. Я что, в самом деле собирался убить этого человека? Я поднял голову туда, где на расстоянии двух вытянутых рук за мной наблюдал наблюдающий, и он понял – и я вслед за ним, – что действительно собирался.
7
Есть вещи, которые вы не записываете, потому что знаете, что их вы не забудете никогда. Есть события, воспоминания о которых, вы уверены, не сотрутся и не потускнеют, сколько бы вам ни было суждено прожить.
Увы, это не так. Самый яркий сон, пружиной поднявший вас среди ночи, не сохранится до утра и полностью сотрется из сознания через несколько дней – поэтому дома у меня в тумбочке у кровати лежит наготове блокнот с ручкой. Вот и тот день, который я уже давно стараюсь не оживлять в своей памяти, отказывается предстать во всей своей полноте.
Это как немое кино. Память моя не зафиксировала не только шум проезжающих машин, голоса прохожих, чириканье птиц, музыку из чьего-то открытого окна и прочие вещи, на которые мы не обращаем внимания, но и грохот выстрелов, которые я тогда не мог не слышать. Вся та сцена на Рыбацкой пристани как будто была снята на кинокамеру без звука.
К тому времени – это случилось в 1984 году, 27 января, в день рождения Моцарта – мы прожили в Сан-Франциско уже пару лет. Мы – это я, моя жена Роза (на самом деле ее звали Рита) и наши двойнята, родившиеся в Москве, но названные уже в виду предстоящей работы Карлито и Кончита.
Но сначала про Риту. Мы познакомились в клубе испанской общины наискосок от «Детского мира», на улице Жданова – после очередной русской революции она снова называется как и до первой, по-моему, Рождественка. Это было в промежуток между второй и третьей, на Новый, 1976-й год. Я тогда учился на втором курсе своего военного инъяза, Рита – на четвертом в МГУ, тоже на филфаке. Она была старше меня на два года.
Я не могу сказать, что Рита была писаной красавицей. У нее были красивые волосы – это да: густые, прямые, тяжелой волной падавшие ей на плечи и спину. Красивые глаза – карие, лучащиеся, глубокие. Пухлые нежные губы – я ненавижу людей с маленьким ртом. Нос прямой, кожа смуглая, глубокая ямочка на левой щеке, когда она улыбалась. Нет, я не прав, она была восхитительной! Просто ее нужно было заметить, но потом уже глаз не отвести. И ей тогда был двадцать один год.
Конец декабря в тот год был теплым, улицы покрылись черной скользкой кашей. Но 31 числа с наступлением темноты вдруг пошел снег. Он падал пушистыми хлопьями, которые за пару часов превратили мрачные проходы в городском лабиринте в идиллию с новогодней открытки. Чокнувшись после боя курантов с родителями, я около часа ночи подъехал на такси к испанскому клубу, где собиралась в основном молодежь. Большие снежные пушинки продолжали медленно падать с неба – эта деталь важна.
Мы с Ритой и раньше несколько раз пересекались там по разным поводам – чаще всего это был показ фильмов на испанском языке. Однако хотя мы и знали друг друга в лицо, формально мы даже не были знакомы.
В ту новогоднюю ночь в клубе был организован фуршет (мы все скинулись заранее), а потом танцы под рок-группу студентов инъяза, которые пели латиноамериканские и испанские песни. Случилось так, что мы с Ритой одновременно подошли к столу с закусками. На ней было черное платье, которое спереди завязывалось на шее черной же тесемкой. К тесемке были привязаны два шарика, красный и синий. Они были надуты обычным воздухом, так что тянулись не кверху, а, наоборот, к полу. Рита потом от них избавилась, но в тот момент они были заброшены на спину, чтобы не мешали. Эта деталь тоже имеет значение.
Я сказал ей: «С Новым годом!», она сказала мне: «С Новым годом!», и мы оба стали думать, что положить себе на тарелку.
Я до сих пор помню, там были соленые помидоры – зеленые, с розовыми бочками, очень аппетитные, но крупные. Я хотел взять, но их осталось всего три-четыре на целую ораву, и они были действительно слишком большие для одного. Я отвлекся на что-то другое, а когда снова переместил свой взгляд на тарелку, на ней лежала половинка помидора. Я посмотрел на соседнюю тарелку с такой же половинкой, потом поднял взгляд на Риту.
– Хочется попробовать, а для одной много! – сказала Рита, улыбаясь и привычным жестом отбрасывая за плечо тяжелую волну волос.
Мы познакомились – мы все там говорили по-испански, выпили шампанского, потом еще и еще. Мы даже потанцевали с ней пару раз, а потом она исчезла. Так бывает: музыка, грохот, хлопушки, конфетти, народу было много, все выпили… Я отвлекся, и ее уже не было. Я обошел все комнаты – Рита уехала, не попрощавшись.
А дальше – вы скажете, что я это выдумал – произошла совершенно необъяснимая вещь. Хотя, на самом деле, закономерная. Мне приснился сон. Я шел по летнему лугу с Кончей – это дочь отцовского друга, с которой мы вместе росли. Она тоже гуляла на той вечеринке и, как выяснилось, была нашей общей знакомой. Мы шли с ней под руку просто как друзья, как оно и было. А сзади, шагах в семи-восьми, под руку с моим однокурсником Мигелем, который тоже встречал Новый год с нами, шла Рита. Они тоже были просто друзьями. На самом деле, невидимый луч связывал нас с Ритой.