Мое турагентство специализированное. Сначала это был только культурный туризм для элиты. Какая-нибудь пара престарелых миллионеров ехала на месяц в Италию с профессором искусствоведения, который в любом музее знает, какая картина висит слева за следующей дверью. Такой тур – перелет первым классом, размещение в палаццо эпохи Возрождения, ужины с официантами в камзолах и с кружевным жабо – обходится в кругленькую сумму, и в Конторе даже думали, что я в первый же год пущу на ветер выделенный мне первоначальный капитал. Но в Нью-Йорке, где крутятся деньги всего мира, это оказалось золотым дном. Мои первые клиенты стали обращаться к нам постоянно, почти все привели друзей, знакомых и партнеров, и за пятнадцать лет мы от итальянского Кватроченто через, по-моему, все известные на сегодняшний день художественные школы и течения дошли уже до кельтских дольменов и полузаросших буддистских храмов в джунглях Камбоджи.
Все эти индивидуальные поездки с искусствоведами до сих пор пользуются популярностью, но делать каждый год одно и то же скучно. И клиентам, и нам самим. Так что мы стали развивать необычный туризм. Типа ловли пираньи на Амазонке или путешествия на плотах по рекам Горного Алтая.
– И кто именно организует эти круизы на Северный полюс?
Это я и так знаю – Мурманское морское пароходство, то самое, которое раньше обеспечивало навигацию по Северному морскому пути. Только у него есть атомные ледоколы, которым и в самое благоприятное время года, в разгар лета, приходилось прорубать путь для караванов грузовых судов. Но этой информацией я, по идее, располагать не должен.
– Это где-то на севере России, сейчас скажу. О, Мьюрманск!
– Мурманск, – поправил свою ассистентку более образованный шеф. – Звони туда и узнавай всё.
– Вы думаете, они там говорят по-английски?
– Если нет, попроси Веру! – Вера – это эмигрантка из Москвы, которая обеспечивает наш до сих пор живой алтайский проект. – Что, сама не знаешь?
Я спешил закончить разговор – боялся упустить Метека.
– У меня пока всё.
Голос у Элис прозвучал холодно. Это очень самостоятельное и эмансипированное существо на самом деле очень ранимо, его нельзя так обрывать.
– Прости, я просто уже убегаю, – соврал я и добавил, чтобы загладить свою резкость. – Да, я не спросил, что тебе привезти из Парижа?
– Ничего!
– И всё-таки?
Молчание.
– Ну, прости, прости! Элис, я прошу прощения!
– Французского сыра.
Смилостивилась.
– Всех четырехсот сортов? Каждого понемножку?
Элис рассмеялась:
– Я еще позвоню.
– Пока!
На самом деле, не женись я в свое время на Джессике, романа с Элис нам было бы не миновать. Да и теперь, стоит нам оказаться в одном помещении, мы – как два магнита на околокритическом расстоянии. Мы оба это знаем, и когда в моем присутствии Элис по телефону назначает кому-то явно интимное свидание, она всегда отслеживает мою реакцию: задевает это меня или нет. Задевает, но мне кажется, что вида я не показываю. Ну, а поскольку в английском нет различия между «ты» и «вы», определить, насколько мы на короткой ноге, сложно. Джессике не удается, что иногда нарушает гармонию наших супружеских отношений. И всё же, когда Элис говорит мне you, это скорее «вы», а когда я ей – «ты». Так мне, по крайней мере, кажется.
Тем, кто не живет в Америке, вряд ли понять, насколько такие отношения – редкость. В этой стране главная сфера экономической деятельности – не финансовые инвестиции, не компьютерные технологии, не производство автомобилей, самолетов или вооружений, не приготовление гамбургеров или яблочного пирога и даже не кино. Это юриспруденция. Она вряд ли укрепляет экономическую мощь государства, но в перераспределении средств внутри страны участвует самым непосредственным образом. По любому поводу любой человек обращается к адвокату. Если у него недостаточно воображения, множество адвокатов сами постоянно ищут человека, у которого есть хоть малейшее основание получить энную сумму с другого человека. Например, ваша собака нагадила на границе с соседним участком – ведь все эти чистюли норовят делать свои дела на чужой территории, – а вы этого не заметили и оставленное там не убрали. Или у вашей машины, которую вы заводите в шесть тридцать, чтобы ехать на работу, двигатель дизельный, более шумный, чем бензиновый. Адвокат истца позаботится, чтобы вы предоставили машину на экспертизу, принесли массу других заключений, и даже если получить с вас ничего не удастся, ко времени суда вы уже потратите кучу денег и нервных клеток на адвоката, которого придется нанять вам.
Именно так: адвокат у вас, разумеется, всегда есть, но он может специализироваться на чем-то одном. Например, он следит за вашими договорами с клиентами и партнерами. У вас наверняка есть и другой специально обученный человек, который старается уменьшить сумму ваших налогов – часто на меньшую сумму, чем та, которую в итоге вы заплатите ему. Но если вы надумаете продавать или покупать дом, если вам предстоит получить наследство, если вы на скользкой дороге врезались в фонарный столб или рекламный щит, если, не дай бог, решили разводиться, – обращения к другому адвокату вам не избежать. А юристы других специальностей, которые тоже мечтают когда-нибудь зарабатывать столько же, сколько адвокаты, следят за производством всё новых и всё более сложных законов, чтобы представители этой, возможно, не древнейшей, но не менее востребованной профессии не остались без дела.