— Ну и ладно, — легко согласился Вася. — Говоришь, придется ждать, покуда Дымов выпишется из больницы? А здорово ты его приложила?
— Знаешь, тут темная история. Сначала врачи сказали, что у него сотрясение мозга, но без всяких осложнений и трещин в черепе. Что жизни его ничто не угрожает и он скоро придет в себя. А теперь в больницу к нему не пускают и говорят, что он все еще без сознания. Я уже даже начинаю волноваться.
— Брось! — махнул рукой Вася. — Раз сказали, что все будет в норме, значит, будет. Обычно они, наоборот, перестраховываются, начинают гнать пургу…
В этот момент в кабинет без стука вошел Степаныч и подарил им обоим скупую улыбку, которая скрывает зубы, зато отлично демонстрирует настроение хозяина.
— Приехал Олег Осипович Кутайкин! — сообщил он. — У вас готовы для него новые предложения?
— Конечно! — оживленно воскликнул Вася. — Мне кажется, вот этот стих должен понравиться его боссу.
— Какой?
— Нет халтуре! У Колобовского пищекомбината все по высочайшей рецептуре!
Степаныч тут же зажмурился и хлопнул себя по лбу:
— Василий! Ты же знаешь, что негативных слов в слогане быть не может! Это один из законов жанра. Публика не должна ассоциировать слово «халтура» с Колобовским комбинатом! Как будто первый день на свет народился!
— Н-да? — задумчиво спросил Вася. — Ну у меня еще кое-что имеется.
— Давай, — потребовал Степаныч. — Я хочу услышать это первым. Пока Кутайкин запирает свою тачку, у нас есть минуты две.
— Качество и цена — наша сильная сторона! — продекламировал Вася. — А внизу скромно: Колобовский пищекомбинат.
— Это не пойдет, — вплыл из коридора гундосый голос Кутайкина. — Колобовский пищекомбинат обязательно должен входить в стихотворную строчку.
Кутайкин материализовался в кабинете и, кивнув всем, протянул Софье пурпурную розу на длинном стебле. От цветка пошел по кабинету запах морозной свежести. Софья растерялась, однако поблагодарила его довольно внятно, и у Кутайкина покраснели скулы.
— Но Колобовский пищекомбинат — это очень длинное название! — обиделся Вася, пытаясь вернуть себе внимание заказчика. — Из-за него все стихи получаются дурацкими!
— А мне кажется, стихи получается дурацкими из-за чего-то другого! — возразил Кутайкин.
Они принялись активно препираться, и Степаныч тут же улизнул из кабинета. Софья тоже решила, что можно переждать основную часть переговоров где-нибудь снаружи и, прихватив сумочку, отправилась пить кофе.
Толпы на улице уже не было, однако Софья все равно мгновенно вспомнила про маньяка и тело неведомого ей Мягкого, одетое в шляпу. Промчавшись мимо входа в злосчастную мастерскую, она нырнула в соседнее кафе и плюхнулась за столик, хлопая себя по бокам, чтобы побыстрее согреться.
Девочки, разносившие заказы, подошли поговорить об убийствах.
— Нам только серийного убийцы тут не хватало! — прошептала та, которая была помельче и порасторопнее. — Хорошо, что он не убивает женщин!
— Для статистики жертв слишком мало, — не согласилась с ней вторая — повыше и пофлегматичнее. — Вот погоди, замочат еще кого-нибудь, тогда подведешь итоги.
— Типун вам, девочки, на язык, — во весь рот улыбнулась Софья, чувствуя, что ее аппетит исчез где-то на дистанции от офиса к кафе.
Она проглотила залпом кофе со сливочной пенкой и побежала обратно. Но прежде чем возвратиться в кабинет, завернула в уборную. Вымыв руки и причесавшись, Софья на секунду наклонилась, чтобы стряхнуть с юбки пару прилипших соринок. И именно в этот момент поняла, что сзади кто-то стоит. На нее дохнуло опасностью и какой-то обжигающей жестокостью. Это мимолетное чувство погасло вместе с сознанием — мгновенно и надолго.
* * *
К реальности ее вернул самодовольный голос Васи Капитанова. Сначала он доносился до нее словно сквозь вату.
— Софья, извини, не могу больше терпеть, хочу поделиться, — говорил Капитанов непонятно откуда. — Мы тут с Олегом Осиповичем поспорили по поводу строчки. Хочешь, зачитаю?
Софья застонала, пытаясь понять, почему мир вокруг дрожит. Потом догадалась, что дрожат только ее ресницы, и широко распахнула глаза. Увидела потолок с вделанными в него светильниками, .которые равнодушно таращились на нее сверху. Под ней были кафель и собственная сумочка. Она лежала в туалете агентства на холодном полу, и голова ее гудела от удара.
— Ну слушай! — продолжал трещать Капитанов, который, по всей видимости, топтался в коридоре за дверью. — Колобовский комбинат вкусною едой богат! А? И коротенько, и забористо!
Софья подняла руки и ощупала затылок. Потом поднесла ладони к лицу — крови не было. Тогда она попыталась сесть, но голова страшно закружилась, и ей пришлось со стоном опуститься на пол.
— Вот ты опять! — рассердился Вася, расценив услышанный звук как неодобрение. — Олег Осипович говорит, что «богат едой» может быть стол или холодильник, но не комбинат. Ты тоже так считаешь?
— Вася! — позвала Софья, сделав вдох поглубже. — Зайди ко мне!
Ответом ей было задумчивое молчание. Потом Вася осторожно сказал:
— Вообще-то бухгалтерия уже вернулась с обеда. Не знаю, будет ли это умно, Соня. Мне, конечно, очень хочется зайти, но ты меня на двадцать с лишним лет моложе…
— Вася, мне нужна помощь! — прохрипела Софья, чувствуя, что у нее стремительно пересыхает во рту.
В двери открылась крошечная щелка. Несколько секунд промедления, и вот уже дверь летит к стене, а Вася врывается в женский туалет с беспорядочными криками. На его вопли откуда ни возьмись явились Кутайкин, Степаныч и курьер Веня Акулов. Словно муравьи на тлю, они набросились на Софью, облепили ее со всех сторон и поволокли в кабинет. Степаныч трубным голосом отдавал какие-то приказания, Веня огрызался, Кутайкин молча сопел, а Вася причитал, словно обманутая девушка.
Очутившись в мягком кресле, Софья наконец почувствовала свое тело. В голове скакали мерзкие чертики и даже время от времени проносились перед глазами! Застонав, она схватилась двумя руками за пострадавшую часть тела и принялась тихонько подвывать, уткнувшись ею в колени. Мужчины, столпившиеся в непосредственной близости, почему-то принялись орать друг на друга.
— С каких каблуков она упала? — кричал возбужденный Вася. Наклонившись, он схватил Софью за ногу и сильно дернул вверх. — Здесь сантиметров пять, не больше. Видите? Видите?
— Да это у нее от голода голова закружилась, — прогундосил Кутайкин. — Она у вас тут сутками ничего не ест!
— Я видел, как Софья Николаевна бежала из кафе! — внес свою лепту в разговор Веня. — Уж чего-нибудь она там наверняка съела.
— А может быть она… хм… в положении? — предположил Степаныч. — У женщин так бывает: раз — и в обмороке.
— На меня напали, — сказала Софья, выпрямляясь, и все сразу замолчали, как будто бы в комнате выключили из розетки телевизор.
Повисла зловещая тишина.
— Ну, Соня… — наконец протянул Степаныч. — Это ты заливаешь.
Впрочем, уверенности в его голосе было не больше, чем золота в дешевом колечке.
— Ты разве не стояла лицом к зеркалу? — тут же поинтересовался сообразительный Капитанов.
— Я наклонилась поправить юбку.
— Давайте вызовем милицию, — предложил Кутайкин. — Тут у вас кругом убийства…
— Да что вы такое говорите, Олег Осипович! — возмутился Степаныч. — Какую такую милицию! И при чем здесь убийства? Там совсем другой антураж: убитые мужчины… Опять же в шляпах. А у нас женщина в туалете. Причем живая.
— Зачем Софью Николаевну нужно было бить по башке? — задал риторический вопрос Веня Акулов.
В пострадавшей башке самой Софьи Николаевны брезжила одна неприятная мысль по этому поводу, но она решила ни с кем ею не делиться.
— Может, это из-за меня? — внезапно предположил совестливый Капитанов. — Ну из-за того, что я тебе сегодня рассказал про таинственное перемещение барахла в моем кабинете? — спросил он, наклоняясь поближе к Софье. — Тот кретин, который все это вытворяет, мог подслушать под дверью и таким образом выразить свой протест против распространения информации. Если это, конечно, не полтергейст.