— Заманил к себе сытой жизнью подземных железодельных мастеров и златокузнецов с Каменного пояса. Они мне домницы с новым переделом из кричного железа в твёрдосплав наладили. Теперь у нас чернокузнецы наследные от отца к сыну, скоро и вьюноши златокузнецы в возраст войдут. Сплавы железные с редкими землями знают, чтоб булат ковать. Кольчуги непробиваемые плетут. Только вот рудознатцев ещё мало, хоть злата, серебра, редких земель да всяких сплавов самородных в земельке нашей немеряно.
Отдышавшийся игумен порозовел в щеках, прокашлялся и теперь собрался было пророкотать грозным голосом, но по–стариковски взвизгнул:
— Под землёй токмо бесы обитают, воевода, а не рукомесленники! Рудознание и огненная плавка — колдовское волхвование. Гореть им в срубе вместе с тобой!
Воевода только досадно отмахнулся от неистового чернеца.
Купец боязливо скосился на игумена и тихо спросил у воеводы:
— Твой товар оружейный за морями в цене повыше золота пойдёт. А на продажу клинков булатных у тебя не будет, княже? Хорошо заплачу.
— Непременно будет на будущий год, когда я новый завод поставлю. Только я не князь, а нарядчик Большого и Малого Острога. Князей у нас нет, потому как у нас — вече. Издалека путь держишь, купчина?
— Из Хиндусов в Фарсиды, далее в Тартарию Сибирскую, оттуда через Каменный пояс перевалил, а там до вас уже рукой подать, славный воин, — поклонился ему в пояс купец.
— На корабле воздушном?
— О кораблях воздушных в чужих земля пока что ни слухом, ни духом не ведомо. Всё на челнах, пешком, да на конях.
— В весеннюю распутицу–то?
— Поизморились людишки в пути. Отдохнуть им бы да лошадок подкормить.
— Так будьте моими гостями приветными! В моём тереме тебя и челядинов твоих никто не тронет — у меня дружина непобедимая. Э, робяты! — крикнул нарядчик стрельцам, стоявшим в воротах монастыря с длинными пищалями. — Отведите путников в гостиную избу в моём тереме. Истопите баньку и пусть бабы трапезу стряпают. Я приду, как переговорю с нашими огольцами, — распорядился нарядчик и повернулся к казакам. — Привет, головушки неприкаянные!
— Здоровы бывали, воевода! — спешились ребята.
— Где скакунов библейских заарканили?
— В степях тартарских, твоя воинская слава господин нарядчик!
— А меня, тучного, такой скакун в седле удержит?
— Наши лошадки приземистые, да на ноги стойкие. Любой из них тебя понесёт как ветер.
Нарядчик крякнул и взобрался на коня. Спешившийся казак держал на всякий случай скакуна за повод и украдкой посмеивался — неуклюж был воевода в седле.
— Вот диво дивное — стоит как вкопанный! — похлопал воевода коня по холке. — Это тебе не нашенский верховой олень. Веди меня, малец, на нём в мои хоромы. Дорогу–то не забыл за вольные годы?
Казак только усмехнулся.
— А ты, батька игумен, забудь, как гостей на кол сажать! Не старые времена на дворе.
— В набатный колокол ударю, вече созову! — возопил старец. — Вот ужо наши старшИны покажут тебе вольнодумство и чернокнижество. Из нарядчиков в холопы вечные пойдёшь, пёс.
— Скорее ты — в звонари на пёсьей колокольне.
2
— Вот и хорошо, что ты ещё и не ложился, купец! — обрадовался воевода, заходя в горницу гостя без стука. Двери по русскому обычаю тут не запирали изнутри. — Пока ватажники твои почивают позатрапезно, переговорим без чужого глазу в моих потаённых палатах. Там нас никто не потревожит.
Терема в Большом остроге стояли по сухим холмам на высоких стенах из каменной кладки. Под жильём в каменных стенах располагались службы, там же держали скот зимой. А бревенчатые терема, поставленные на каменных основах, были сплошь одноэтажные. На высоких Северах многоэтажный терем зимой не протопишь — сам в трубу с дымом вылетишь. Тайга на вечной мерзлоте жидкая, стволы у елок тонкие. Лес переведёшь, если деревья на дрова сечь без меры. Тут всё больше хворостом да веточным опадом топят. Избы посадского люда располагались ниже теремов, хоронясь от ветров в затишке, где потеплее.
— Свечу, князь, забыл взять. Темно в хоромах–то.
— Не князь я, а нарядчик, говорил уже тебе. Князья в староотеческие времена живали, а теперь поизмельчал народец русский для настоящего князя. Для царя — тем более… А свечей не держим, потому как у меня вот что есть.
Воевода вынул из кармана светящийся шар.
— Ладонь не опалишь–то?
— Холодного свечения, не боись. Ну, пошли, пока все опочивают.
Нарядчик три раза прихлопнул в ладоши — перед ними разошлись в стороны створки дверцы, за которыми была тесная каморка.