А за нею опять скачут верхом нетерпеливые поклонники различных племен, целое Вавилонское столпотворение по свету разнородных им наречий. А там спешат вперегонку легкие, игрушечные экипажи, придуманные капризом или странностью английских и французских спортсменов, — тильбюри, одноколки, фаэтоны, тондемы, американки, и все это запряжено кровными, лихими рысаками, увенчанными цветами, все это парадно, изящно, благовидно, все это управляется седоками во цвете лет, одетыми по последней моде, веселыми, живыми, говорливыми. Возле них жокеи-невидимки — так они крохотны и малы, — напудренные, разодетые, раздушенные на славу; у них букеты за петлицей, белые перчатки и в руках хлыстики, блещущие позолотой и дорогими каменьями.
На середине площадки экипажи останавливаются, строятся группами и рядами; мужчины подъезжают или подходят к знакомым дамам дамы высматривают одна другую, обмениваются поклонами, улыбками иногда поцелуями, пущенными на лету по ветру одним движением ловких пальчиков. От такого поцелуя должно делаться страшно наблюдателю, если он мало-мальски философ и моралист, знакомый с женскою натурою: какая язвительная злоба иногда изменнически таится под этою явною ласкою!..
Обыкновенно в этих раутах под открытым небом подмечивается улавливается, слагается и передается ходячая хроника Флоренции. Опытные люди усматривают, где и как стоит знакомая всем карета, кем окружена, и к вечеру комментарии дополняют более или менее тайный смысл подмеченных примет. Но что за шум и крик непрестанно и без умолку преследуют всякого прохожего или проезжего с самой минуты появления его на площадке? «Ессо fiori, ессо fiori, signor! Ecellenza, prenda quest fiori, sono belissimi!» (Вот цветы, вот цветы, купите, барин!.. ваше превосходительство, ваше сиятельство, возьмите мои цветы, они чудно хороши!) Целые десятки продавщиц разных лет преследуют оторопевшего иностранца, цепляются за его платье, хватают его руки, насильно навязывают ему свои букеты, всегда дрянные и завядшие. Горе тому, кто покажет вид, что намеревается купить хоть один из этих пучков фиалок, из угождения к пламенным глазам пригоженькой торговки; вдвое горе ему, ее ли он нечаянно вынет кошелек с серебряными монетами: его не выпустят из рук, пока не опустошат кошелька — он будет ограблен, измят и стеснен этими докучницами в больших круглых соломенных шляпах, до кучницами, из которых многие и стары, и гадки. Новый Орфей, истерзанный руками гневных Фракиянок, он оставит у них, если не кости свои, по крайней мере фалды кафтана или поля невинной шляпы!.. Одно это невыгодное нашествие отравляет удовольствие, которого нельзя не найти на гулянье в Кашинах. Но иначе гулянье было бы уже слишком очаровательно!..
Еще дальше, в узкой аллее, огибающей канавку, которая имеет притязание на название речки, тому лет пять, около четырех часов пополудни, всегда можно было встретить человека среднего роста, немолодых лет, с важною физиономиею, гуляющего тихо и уединенно: то был ко роль Иероним Бонапарте, меньшой брат Наполеона, бывший обладатель вестфальского престола.