— Она не спит, — подумал Ашиль, — что же она делает почти в полночь?.. Конечно, читает, или рисует, или вышивает? Но уж верно думает и мечтает… Сердце ее не чувствует близкого горя; у ней нет и не может быть предчувствия нового бедствия, постигшего ее семейство… Бедная, бедная девушка!.. Какая безрадостная и тяжкая участь выпала тебе на долю и как мужественно ты ее переносишь!.. Но кто знает — какие испытания угрожают тебе еще в будущности и достанет ли у тебя силы и терпения, чтоб с ними бороться?.. Этот брат, которого ты так любишь и который должен бы служить тебе опорой, он тебя тащит за собою в бездну, куда влекут его глупые страсти праздной молодости; опоры у тебя только что — старый аббат, да простая кормилица: кроме них, в этом большом городе нет живой души, к тебе расположенной, нет сердца, тебе преданного! Правда, есть одно, но ты о нем еще не знаешь, ты в нем не читала чистой и благородной причины его участия, его любви!.. А когда узнаешь и прочтешь — что ты скажешь тогда, черноокая синьора?.. Как примешь ты руку, которая дружественно и смело протянется к твоей?.. Иногда мне кажется — ты меня понимаешь, — я перестаю быть тебе чужим и посторонним; ты умильно и нежно мне улыбаешься, вкрадчиво смотришь мне в глаза, рада мне, когда я прихожу и провожаешь меня с сожалением; но только разговор коснется твоего брата, твоего дома, ты снова равнодушна и холодна ко мне: в тебе дышит только одна безотчетная преданность имени Форли и его представителю… странная и чудная девушка! Кто тебя разгадает?..
И простояв более получаса под окном маркезины, тщетно и безосновательно ожидая, чтоб оно либо погасло совсем, либо отворилось и показало ему задумчивое и бледное чело Пиэррины, Монроа наконец опомнился и пошел назад. Обогнувши угол дворца и поравнявшись с главным фасадом, на который выходили зеленая и малиновая гостиные, он не мог удержаться от невольной дрожи: ему на мгновение показалось, что таинственные комнаты освещены; но он скоро догадался, что лучи месяца, играя на стеклах оконниц, производят это неожиданное сияние. Ашиль засмеялся своему испугу. «Какой там может быть свет ночью, когда и днем солнце не всегда заходит в это необыкновенное жилище? Разве духи да тени станут там прохаживаться, а их нет в наше положительное время! А впрочем, как ручаться! — от этих Форли всего можно ожидать!»… И Ашиль скорыми шагами направился к своей гостинице. Когда он пришел в свою комнату, было почти два часа ночи. Он лег усталый, но долго еще не мог заснуть и думал…
О чем?..
Вы, конечно, угадали!
VII. Лоренцо
На третий день после появления синьоры Бальбини в театре Пергола только и разговора было во Флоренции, что о ее прибытии и о роскошном образе ее жизни. Бывшая неудачная примадонна поселилась в одном из лучших частных домов, отдававшихся внаймы; завела дорогой экипаж и даже успела прокатиться в нем по многолюдным аллеям Кашин; посетила турецкий магазин и купила в нем два кашемировые бурнуса, вышитые золотом и кораллами, каждый в 1.000 франков. Все это возбуждало благородное негодование хорошего общества, еще не привыкшего в Италии к роскоши того разряда женщин, к которым в новейшее время, — по поводу одного модного романа и переделанной из него плаксивой драмы, — по крайней мере лет на десять приспособлено имя камелий… В Италии эти камелии существуют не в виду и не в почете. Благовоспитанное общество не занимается ими и не позволяет, чтоб ему о них напоминали.
По этим причинам, похождения Терезы Бальбини и ее проделки с маркизом Лоренцо производили неприятное впечатление во всех кружках флорентийского общества.
Не ведали лишь о том в четырех стенах палаццо Форли, где Чекка стряпала на кухне, а Пиэррина, возвращаясь от обедни, готовилась идти с пяльцами своими на террасу. Вдруг кто-то постучался у маленького подъезда, выходящего с боковой улицы в парадные сени и к особенной лестнице маркезины.
Кто же мог быть этот посетитель в такую пору, когда не только гость, но даже сам аббат не приходил? Не чужой и не турист, потому что он знал обычаи дома и не стучался у парадных дверей. Кому быть, как не молодому французу, которому, вероятно, нужно было что-нибудь достать из библиотеки, предоставленной в его распоряжение?
Сердце девушки забилось сильнее обыкновенного… Она стала прислушиваться: стук продолжался, и невнимательная Чекка, видно, не спешила отворить, потому что удары становились громче и нетерпеливее.