Между тем в лишившемся хозяев домике демон и зеленокожая старуха степенно пили чай. Омега не выдержал первым. Отставив чашку, он ткнул ладонью в сторону нескольких стоящих в углу корзин. Оттуда поднялся в воздух и послушно прилетел в протянутую руку небольшой кувшинчик. Сковырнув когтем печать, беловолосый примерился было отхлебнуть из горлышка, но вспомнил об орчанке:
– Тебе налить?
Та лишь покачала головой, внимательно глядя поверх поднимающегося от чая пара. Омега сделал осторожный глоток, стараясь не облиться. Недовольно фыркнул и очень скоро к нему прилетела деревянная чаша. Наливая себе вино, демон заговорил, выбрав наугад одно из восьми наречий Великой Степи, которое было ему известно:
– Ты боишься меня. Ты не боишься мою ученицу, хотя сейчас даже запах ее силы более ощутим, чем мой, – в этом языке не было слова "аура".
– Она меняющая облик с позволения Ока Ночи. Ты страшнее. Я служила Проклятию, я знаю, – ответ был произнесен очень неуверенно – старушка явно не очень хорошо знала этот диалект.
Омега беззвучно пошевелил губами. В глубине его памяти ворочались блоки информации, подаренные странником. Сопоставив мягкое "р" и допущенные в речи ошибки, беловолосый перешел на другое наречие:
– Ты конечно права, я страшнее. Служила Проклятию? Ты говоришь о Черном Пла… Какого хрена?! – лицо удалось спасти, и вместо этого горячий чай растекся по плечу.
– Не называй его истинную сущность! – либо второй выбор языка был правильным, либо у бабки от ярости открылся дар полиглота. Морщины на ее лице стянулись, обнажая редкие желтоватые зубы, – Тебе мало, что Проклятие забрало твои ноги и руку?!
– Не шипи, старуха! Я о Черном Пламени, – Омега поймал брошенную в него чашку, – Знаю больше, чем ты! Радуйся, что мне нужен твой талант! – пальцы сжались, и деревянная посудина исчезла в короткой черной вспышке. У зеленокожей старухи отвисла челюсть. Некоторое время она смотрела на демона, и наконец ей удалось выдавить:
– К-как… – голос звучал настолько сипло, что Омега поморщился и движением ладони заставил кувшинчик подлететь ко рту орчанки:
– Пей! Еще не хватало, чтоб в твоей груди все затихло… – изогнув кисть, демон молча смотрел, как наклонившийся кувшинчик осторожно льет напиток в горло Эскары. Дождавшись, когда та сделала несколько глотков, он заставил посудину наполнить и свою чашу.
– Почему ты еще можешь взывать к нему? Если уж проклятие забрало твои члены, то еще раньше оно должно было выжечь твой дух? – голос старухи вернулся в норму, однако на лице по-прежнему красовалась смесь изумления и ужаса. Беловолосый пожал плечами:
– Тебе не к чему это знать. Важно другое – о Черном Пламени я знаю больше тебя, – орчанка сморщилась, но стерпела, – И то, в каком виде я сейчас, – левый рукав красноглазого неожиданно обвис, словно скрытая под ним конечность исчезла только что, а не несколько дней назад, – на самом деле показывает, насколько я силен. От любого другого на моем месте не осталось бы даже праха.
– Не гневи духов пустой похвальбой, – покачала головой старуха, – Проклятье не отпускает свою добычу. Ты сумел вставить нож между его челюстей, но оно все равно продолжает пожирать тебя, только медленно. Даже если бы я не оставила служение, я бы не смогла тебе помочь. Чего ты хочешь от меня?
Омега хмыкнул, заставив свой рукав выглядеть так, словно левая рука по-прежннему на месте, просто засунута в карман. Зрачки расширились, словно пытаясь втянуть в себя собеседницу:
– Оставила служение? Как давно?
– Очень давно… Еще перед тем, как вышла замуж.
– Забавные вещи ты слышат мои уши… Вот значит, как ты дотянула до таких преклонных лет. Обычно Благословленные либо столько не живут, либо не выглядят на свои годы…
– Благословленные?
– Да… Благословленные Черным Пламенем, – демон слабо улыбнулся, – есть места, где способность его призвать называют даром. Но не будем говорить о вечности, когда отара разбегается… – Омега на мгновение замер, гадая, сколько еще поговорок странник умудрился запихнуть в его голову. Потом встряхнулся и продолжил:
– Есть ритуал, который спасет мою шкуру. Но один я не справлюсь. И не нужно мне говорить, что ты оставила служение. Черное пламя – это абсолютное разрушение. Уничтожение всего. Служить ему – глупость, кратчайший путь к безумию. Но его можно использовать.
Коготь на указательном пальце Омеги удлинился, и демон со скрипом провел на столешнице глубокую черту. Накрыл отметину ладонью, и медленно провел в противоположно направлении:
– Например, можно уничтожить прожитые твоим телом годы.
Старуха молча смотрела на снова ставшую чистой поверхность стола.
– Подумай об этом. Ты умираешь. Каждый день ты чувствуешь, что небытие поглощает тебя. Ты чувствуешь, что сердце бьется все медленнее, что ты обращаешься в тлен, в прах. Бессилие и отчаянье усиливаются с каждым мгновением. Пока ты еще держишься, но надолго ли тебя хватит? Помоги мне, и я избавлю тебя от этого.
Орчанка молчала. Демон встал.
– Я не требую ответа сейчас. Я не требую, чтобы ты согласилась на сделку со мной. Но в качестве демонстрации своей честности я сообщу тебе, что знаю о твоих потомках.
Когда- то голубые старушечьи глаза впились в багровые сумерки взгляда Омеги.
– Твой сын погиб на таком же алтаре, что расположен под нами, далеко в горах к восходу отсюда. Твоя внучка погибла на одной из вершин Опор Мира, далеко к полуночи. В обоих случая я узнал об этом слишком поздно, и уже ничего не мог сделать. Об остальных мне неизвестно.
Старуха всхлипнула и обхватила себя за плечи. Беловолосый подошел к люку. Повинуясь невидимым для обычного глаза жгутам силы, крышка откинулась. Демон сделал шаг, но его остановил голос зеленокожей:
– В очень немногих племенах Великой Степи есть семьи, несущие способность служить Проклятию. Их боятся и уважают, потому что служитель Проклятия может направить эту силу на головы врагов даже ценой собственной жизни, и никому не будет спасения. Я отказалась от этой ноши, выбрав мужа и детей… – старушечьи пальцы с хрустом вдавились высохшую плоть, – и не жалею об этом. Но сейчас я должна спасти тех, в ком моя кровь. Даже ценой собственной души… Я согласна на сделку с тобой, демон.
Омега замер перед разверзнутым провалом в подвал, не оборачиваясь к зеленокожей. Его губы раздвинулись, обнажая ряды острых костяных лезвий:
– Я, демон по имени Омега, согласен на сделку с тобой, Ате Олла Эскара, Благословленная Черным пламенем. Договор заключен. Выспись, мы поговорим утром.
Беловолосый сделал шаг вперед, и серый плащ зашелестел, сопровождая падение своего владельца в лишившиеся хозяек подземелья. Крышка люка с грохотом захлопнулась, оставив сгорбленную старушку наедине с ее нерадостными думами.
Айшари снилось, что она снова внутри разума Омеги. Только на этот раз не было сцены, перед которой толпились части разума наставника, а множество окон в окружающем это столпотворение мареве. В окнах сменяли друг друга всевозможные пейзажи, схемы и картины. Тело практически не ощущалось, лишь странное покалывание в ногах. Да левая рука занемела от кончиков пальцев до самого плеча. Еще одно отличие заключалось в том, что девушка смогла различить одну из фигур рядом. Это был Шиду, и легкое удивление читалось во взгляде, которым ученик палача скользил по сторонам, пытаясь рассмотреть источники голосов. Встретившись с ним глазами, эльфийка приложила палец к губам – если Омега их почувствует, то выкинет из своей головы, как в прошлый раз.
В толпе между тем оживленно спорили:
– Все равно душу старухи надо сожрать! Иначе такими темпами, – во всех окнах возникло схематичное изображение человеческого тела, рука и ноги которого были залиты чернотой. Вместе с колонками цифр и непонятных знаков эта чернота постепенно заполняла силуэт, – осталось не больше четверти цикла…