Айшари скинула плащ, и осторожно переступая босыми ступнями по поросшим мохом камням, легкими, неспешными шажками пошла вокруг костерка. С каждым кругом узор, сплетаемый ее ногами, изменялся, а чуть позже добавился узор, сплетаемый ладонями девушки в воздухе. Плавные, неспешные движения постепенно обрели внутреннюю силу, и воздух начал с гудением расходиться в стороны от маленьких ладошек. Айшари уже стелилась, словно вьюнок, практически не отрывая ступней от камня, перетекала с места на место, словно волна, двигалась, словно крона леса под несильным ветром… Дыхание и сила струились сквозь нее, проходя от пяток до макушки, сплетаясь в единый узор… Айшари одновременно танцевала и одновременно замирала в пустоте. Одновременно радовалась послушности своего тела и одновременно не думала ни о чем. Движения получались легко и чисто, словно и не было многих и многих окриков учителей, указывающих на ошибки, ударов посохом и осуждающих покачиваний головой… Танец Открытых Листьев дался ей так легко впервые…
… На закате вернулся Омега. С мертвым горным бараном, удерживаемым за свернутую шею, в одной руке, и каким-то здоровым поленом в другой. Практически бесшумно спрыгнув с одного из утесов, он тихо положил свою добычу рядом с собой, и, сидя на корточках, принялся смотреть на все еще танцующую эльфийку. Та закончила танец выпадом обеих ладоней, и, вытирая рукавом проступивший на лбу пот, осведомилась:
– Ну и?
– Красиво… В столь юном возрасте, так вообще замечательно! И самое главное, есть куда расти, так что тренируйся, – ухмыльнулся тот, закуривая. Айшари пожала плечами:
– Ничего такого, чего бы я не знала сама, ты мне не сказал, демон…
Омега вонзил указательный палец до половины в принесенное полено. То с тихим стуком развалилось на несколько кусков. Беловолосый бросил пару в костер:
– Ишь ты… как высокомерно… Ладно, умойся пока… да, и вот еще… – он сунул правую руку в рукав, извлек красный сверток и бросил девушке. Та развернула… такую же красную рубаху, что была надета на самом Омеге:
– Носишь запасные?
– Да, приходится… Прости конечно, но сомнительно, что остальное тебе по размеру подойдет… Ладно, приводи себя в порядок… ШИДУ! – неожиданно заорал он на спящего, – ПОДЪЕМ!
Парень подскочил, как укушенный, и уставился на Омегу все еще сонными глазами. Тот скомандовал:
– Значит так, берем барана, и идем его свежевать! Вопросы?
– Зачем идти?
– Что бы кишки его на месте ночлега не разбрасывать. Так что бери нож… Стоп! У тебя мыло есть?
– Есть немного… Но оно…
– Давай сюда.
Покопавшись, Шиду достал из рюкзака нечто, очень напоминающее камень, размером с кулак. Омега взял его, подозрительно рассмотрел:
– С ума сойти, и это мыло… Да уж, на безмылье, как говорится, и чья-то ж… – он замолчал и перебросил кусок эльфийке, – Ладно, сама справишься… Пошли, мой верный паж, освежуем же нашу добычу…
Уже из-за скалы, за которой скрылись двое, послышалось бухтение Шиду:
– В пажи идут дети благородных семей… Так что мне туда путь заказан…
– Ну тогда не падай духом… Из того, что я знаю, пажам живется несладко…
Айшари, не обращая внимания на то, что вода была ледяная, мылась просто с остервенением. Мыло, несмотря на свой неприглядный вид, пенилось легко и приятно пахло какими-то травами. Вытершись рубашкой Шиду, сполоснув ее и разложив на один из валунов, эльфийка покрутила в руках демонову одежку. Сделанная из плотной, но достаточно мягкой красной ткани, она скорее напоминала короткий балахон – ни застежек, ни разрезов, широкие рукава… высокий сплошной воротник, закрывающий горло. Ткань легко тянулась и словно ластилась к обнаженной коже. Нижний край свисал на две ладони выше колен, а рукава так вовсе… Словно рукава церемониальных одежд благородных домов, свешивались далеко за пределы руки. Айшари подумала, и, надев сверху еще серый омегин плащ, пошла посмотреть, как там идет разделка барана.
Омега и Шиду, собственно, давно уже с этим закончили – на растянутой и придавленной камнями коже лежали аккуратно разрезанные куски мяса, потроха и лишние кости были выкинуты… Демон и человек сидели, привалившись спиной к скале, и смотрели на темное пустое небо.
– Ну и что вы тут расселись, – спросила Айшари, сведя брови и сунув скрещенные перед собой руки в рукава, словно в церемониальном одеянии. Омега и Шиду повернули головы. Какое-то мгновение они рассматривали грозную эльфийку. Потом Шиду улыбнулся, а Омега фыркнул и расхохотался. Но, откинув голову назад, стукнулся затылком о скалу, и, невнятно взыв, схватился за ушибленное место. Улыбка Шиду стала еще шире – впрочем, она чуть увяла, когда парень увидел трещины, разбежавшиеся в месте соприкосновения скалы и затылка.
– Ладно, пойдемте, – Омег резко встал. Остановился, достал из рукава странного вида гребень и, проходя мимо, сунул Айшари, – держи. Шиду, ты несешь мясо. Да, и не надо возмущаться, что разделывал тоже ты – сам тогда сказал, что я получаю слугу и проводника. Так что терпи.
Шиду лишь пожал плечами, убирая фиксирующие шкуру камень. Айшари посмотрела вслед красноглазому:
– А он что делал все это время?
– Курил, рассказывал про какие-то маленькие светила, видные только ночью, жаловался что все плечи натер, таская тебя… Мол, тяжелая ты слишком для своих шестнадцати…
Айшари возмущенно фыркнула, и прошла к костру. Снова врет, белобрысый хам, подумала она. И шестнадцать ей только будет.
Вскоре вся компания расположилась на валунах вокруг едва не погасшего костра, занятые каждый своими делами. Айшари расчесывала волосы, Шиду следил за мясом и огнем, одновременно делая что-то с бараньей шкурой, Омега точил Попутчика. Стрекотали какие-то ночные насекомые, журчали струи ручейка, потрескивали дрова в костерке. Шипел капающий с жарящихся кусков мяса жир… И равномерно вжикал оселок в руках Омеги. Гораздо реже, чем полагалось при заточке. Айшари не выдержала первой:
– Ты что, специально?!
Омега невинно посмотрел на нее. Шиду, продевая нитку в иголку, сказал:
– Специально, конечно… Он проводит оселком по мечу на каждый шестидесятый счет… Есть пытка, когда человеку на голову с такой частотой капает вода… В результате он теряет рассудок…
– Надо же, догадался… – ухмыльнулся Омега, но точить меч стал как положено. Айшари, закончив расчесываться и перевязывая волосы шелковым шнуром, посетовала, глядя на восходящую Манящую:
– Во имя Ночи, за что мне такое общество? Демон и палач, одержимые пытками и убийством…
Омега, заворачивающий меч обратно, фыркнул:
– Звучит неубедительно, особенно от девочки, носящей в волосах удавку…
Айшари замерла. Потом осторожно спросила:
– С чего это ты взял?
– Вижу… На этой полоске шелка трупов столько…
– Врешь, – ровным голосом сообщил Шиду, – этим ни разу не убивали. Я только пару раз использовал ее, что бы усыпить…
– Значит, это все-таки удавка?! – Айшари дернулась, и, словно ядовитую змею, выдернула шнурок из волос, бросив его хозяину. Под смех беловолосого за ним последовал и второй.
– Ну, в самом деле, Айша, а зачем еще, по-твоему, ученику палача шелковые шнурки? – оскалился Омега, протягивая руку к приготовившемуся куску, – итак, всем приятного аппетита.
Шиду отложил то, чем он занимался, и тоже принялся за еду. Айшари, оценив скорость, с которой эти двое перемалывают мясо, поняла, что рискует остаться голодной, и, забыв об обиде, тоже присоединилась к ужину. Некоторое время царило молчание, прерываемое иногда хрустом разгрызаемых Омегой костей.
Ученик палача закончил насыщаться первым, и, омыв руки, вернулся к прерванному занятию. Беловолосый, с сожалением посмотрев на отложенное на утро мясо, вздохнул, и, вытерев руки о мох, достал сигарету. Айшари, облегченно вздохнув, не торопясь дожевала последний кусок, и, следуя примеру человека, пошла мыть руки. К моменту, когда она вернулась на свое место, Омега бросал очередную докуренную сигарету в костер, а Шиду упаковывал в мешок неиспользованные куски шкуры. Рядом с ним лежала пара мокасинов. Ученик палача взял их и бросил подошедшей эльфийке: