Чабисов недоумевал. Он явно не ожидал такой развязки. Пребывая в состоянии ступора, он сел на скамью и уставился ничего не видящим взглядом в пространство зала. Он не слышал шума толпы, не реагировал на задаваемые ему назойливыми репортерами вопросы. На самом деле он предпочел бы смерть, которая могла вернуть ему статус героя и человека, погибшего за идею. Теперь же он становился объектом для нескончаемой критики, официально осужденным преступником, что делало его изгоем. В сопровождении своих помощников и адвокатов он вскоре покинул зал суда и сразу направился в Кольцово, где его ждал готовый в любой момент вылететь в Лондон частный самолет олигарха Арановича. Через четыре с половиной часа он приземлился в Хитроу, откуда направился на свою виллу, отказавшись от встреч с друзьями по лондонской эмиграции.
Почти месяц он никуда не выходил, продолжая пребывать в странном состоянии покоя и безразличия ко всему, что его окружало. Он ни с кем не говорил, за исключением слуг, общение с которыми ограничивалось двумятремя фразами. Не интересовался политикой и экономическими новостями. При этом внутри него не прекращалась какаято малопонятная ему самому работа. Он мог внезапно вспомнить эпизод из прошлого, за который ему вдруг могло стать стыдно. Иногда ему хотелось плакать, что было совсем недопустимо. В общем, в нем начинала просыпаться совесть, чего он от себя вообще не ожидал.
Но этим не ограничивались навалившиеся на него проблемы. МИ6, которая ранее, до его «бегства» (а именно это было официальной версией его исчезновения с яхты) в Екатеринбург, всячески поддерживала все его начинания в пределах Британского Содружества, стала относиться к нему явно враждебно. Ранее такая милая Элизабет Ботвелл, курировавшая его как один из руководителей этой организации, превратилась в сухого чиновника, не желающего общаться с предателем, каковым она его искренне считала. Такое отношение к нему Секретной службы Ее Величества королевы Великобритании сразу же закрыло перед Чабисовым все двери британского высшего света, превратив его в одночасье в персону нон грата, то есть в личность, лишенную доверия, от которой как от черт от ладана шарахались все приличные семьи в Лондоне. Атмосфера вокруг него становилась невыносимой. Он долго колебался. Но в конце концов принял решение…
В конце сентября 2017 года в Центр психического здоровья в городе Модена (Италия) из Лондона был доставлен очень важный пациент, изъявивший желание провести курс лечения у доктора Фонтана.
Глава XXXVI
Наказание
(Модена. 2018)
Чабисов страдал от обиды. Он так много сделал для мира (дада, свою деятельность он мерил только вселенскими масштабами!), для человечества, для этой нации рабов, холопов и воров – русских! И что взамен? Его признали виновным в геноциде своего народа – хотя какой он свой? – в развале страны; в служении какимто злым силам, впрочем, вполне четко определенным. Ненависть русских он бы еще мог перенести. Но от него стали отворачиваться бывшие друзья и соратники из столь милого его сердцу англосаксонского истэблишмента. До него стали доходить слухи, что о нем в высшем свете стали отзываться несколько иначе, чем это было раньше. Нетнет да проскальзывало оскорбительное «предатель», поскольку, с точки зрения «васповской» элиты, служение не своему народу, а чужому – это очень некрасиво, неэтично, неприемлемо. Все чаще в домах, где он раньше был принят, хозяев не оказывалось на месте на момент его визита. Его реже стали приглашать на знаковые встречи, великосветские тусовки, в закрытые клубы. Да, все признавали, что он неординарен и умен. Но… Всетаки приговор международного трибунала значил очень много. И как после этого, без потери лица, можно здороваться за руку с преступником?
Всегда любимый Западом Антон вдруг оказался тем же самым Западом отторгнутым. И это несмотря на долгую и безупречную службу. На принесенные жертвы. На удивляющую даже его друзеймладореформаторов преданность делу «капитализма». Нет!!! Вынести это было невозможно. Чувство обиды сжигало его. Оно не давало ему спать. Оно мучило и терзало его в течение дня. Заглушить его не могли ни лекарства, ни алкоголь, ни наркотики. Он сильно сдал, похудел, становился все менее адекватным, по каждому поводу раздражался. В его настроении все чаще наступали резкие перепады – от полнейшей апатии к неудержимой агрессии. И все бы ничего. Но однажды, после того как он изза какойто мелочи чуть не задушил собственного камердинера, стало ясно, что ему срочно требуется лечение. Иначе он закончит свои дни на нарах. Осознав это, он сразу же вспомнил Алессию, мысли о которой гнал от себя все последние месяцы. Но, решившись на лечение в психиатрической клинике, он вдруг понял, что сможет довериться только ей. И дал соответствующие распоряжения своим стряпчим. Те сразу же связались с Моденой и договорились о госпитализации в Центре психического здоровья Алессии Фонтана некоего мистера Смайса из Лондона. Поскольку речь шла о ВИПе, все формальности были улажены достаточно быстро, и вскоре в клинику доставили вышеуказанного господина. Он сразу же получил необходимые для снижения тревожного фона препараты. Алессия навестила его только на следующее утро.
Открыв дверь в палатулюкс, она, ничего не подозревая, подошла к кровати, на которой, укрывшись с головой, лежал пациент. Первым желанием Алессии было уйти, закрыть дверь и не беспокоить больного. Однако она почемуто осталась. Через какоето мгновение одеяло начало медленно сползать с головы англичанина. Алессия не сводила глаз с мистера Смайса, который вначале показал свою все еще достаточно приличную шевелюру, затем лоб, глаза… Когда он открыл свое лицо полностью, Алессия впала в состояние шока и была не в силах отвести взгляд от того, кого год назад передала в руки правосудия. Нет. Это был не страх. Скорее это была боль от того, что она увидела Чабисова в столь плачевном состоянии. Он был крайне худ. От его рыжих волос мало что осталось. Огромные темные круги под глазами свидетельствовали о сильном душевном расстройстве. Но самое главное – взгляд! На нее смотрел не победительсупермен, сумевший в свое время разрушить одну из самых великих за всю историю человечества империй, а маленький, жалкий, глубоко страдающий человек с потухшим, «высушенным» взглядом, в котором читалась мольба о помощи.
Алессия резко выдохнула, чтобы восстановить дыхание, после чего часто и мелко задышала, дабы успокоить бешено колотящееся сердце и унять волнение. Это был старый, но верный прием, не раз помогавший ей в жизни. Она выдержала напряженный взгляд Антона, взяла его за правую кисть, приподняла и сделала вид, что сосредоточилась на измерении пульса. После чего мягко вернула его руку в исходное положение, чтото черканула у себя в блокноте, ободряюще ему улыбнулась и вышла из палаты. Едва переступив порог своего кабинета, она достала из холодильника початую бутылку красного вина, налила себе полный бокал и залпом выпила. Через десять минут она полностью успокоилась, запросила историю болезни английского пациента, после чего сообщила персоналу о том, что лично будет заниматься его лечением.
После обеда она вновь вошла в палату к Антону. Он спал. И судя по тому, как было скомкано одеяло, спал неспокойным сном. Алессия подошла к нему, поправила постель и села рядом. Совершенно непроизвольно ее рука коснулась его лба, после чего она стала нежно гладить его по голове. По меняющейся микромимике его лица было видно, что ему это нравится. Его сон становился спокойнее, дыхание более глубоким и ровным. Она не стала дожидаться момента, когда он проснется, и, прикрыв шторы, покинула палату.
Вернувшись в кабинет, она углубилась в изучение его истории болезни и поняла, что явилось причиной столь сильного нервного расстройства… Обида. Через которую, как через огромную воронку, внутренняя энергия выливалась вовне. Она уже встречалась с подобным явлением раньше. И она знала, сколь разрушающим бывает это чувство. Впрочем, как и вина. Которая, словно сестренкаблизняшка, неотступно за ней следует.
Обида и вина. Вина и обида. Они живут и идут по жизни вместе. На такой вывод ее натолкнули теоретические разработки видных советских психологов, изучавших эти процессы. Согласно их теории, подтвержденной практикой, чувства обиды и вины возникают в процессе общения людей, при котором одни из них чтото дают, а другие чтото получают. При этом обида появляется тогда, когда ктото полагает, что он дает другому больше, чем получает (именно этот фактор присутствовал в болезни Антона). Вина же, наоборот, возникает в тех случаях, когда ктото полагает, что он получает больше, чем дает.