– Прошу простить мою нескромность, Витаро Даорут, я позволил себе праздно услаждать свой взор…
Воин подошел к своему старому учителю.
– Учитель Уззар! – Кибар среагировал несколько эмоциональнее, чем хотел. Почему-то привычный танец стали не принес успокоения. – Прошу, не надо лишний раз напоминать мне о моем статусе! Я и так не способен об этом забыть! Пожалуйста, общайся со мной как раньше, простой речью.
Начальник стражи Верхних Врат позволил себе короткий смешок. С кряхтением встав, он сказал:
– Техника твоя без изъянов, девять лет не прошли зря. Я опросил свидетелей твоего поединка. Ты одолел Цаорамэ коротким выхватом Школ Двух Колонн… Даже жаль, что твои плечи предназначены для большей ответственности – как по мне, так ты вполне можешь достигнуть Пятого меча… Тем более, что ты из Старшего Рода – время для совершенствования у тебя есть…
Витаро Даорут, подстраиваясь под шаги Уззара, успешно подавил подзабытое чувство неловкости. Ничьей вины в том, что ученик будет жить почти в три раза дольше своего учителя, не было. Так было угодно духам предков. Давным-давно, тысячелетия назад подгорные мудрецы выделили самых достойных из гномов и дали им больший срок жизни, нежели остальным. Так появились основатели Старших Родов, и по сей день удерживающих правящие позиции в большинстве кланов.
– Не знаю, учитель… Ты же сам учил, что Кисть Сердца – клинок, что возникнет в момент высшего озарения, когда атака и защита перестанут отличаться, а противники застынут и деяние станет равно недеянию… Я даже близко не подошел к пониманию этого принципа. Кстати говоря, тебе позволено со мной общаться? Мон Даорут поместил меня в карантин…
– Я с тобой говорил еще когда ты входил во врата, – отмахнулся старик, уверено двигаясь к своим покоям. Понизив голос, он серьезно спросил: – Неужели думаешь, что Мон Даорут боится каких-то болезней с поверхности? Просто последнее время он активно пытался примириться с Целителями, а ты, едва прибыв, умудрился обрушить все его планы… Вот он и отсылает тебя, чтоб и ты ничего не натворил, и самому остыть. Так что завтра отправляется Большой Червь, а до того времени я, пожалуй, составлю тебе компанию. Я приказал подать нам завтрак в мои покои, раз кушать в общей трапезной тебе нельзя. Надеюсь, молодой господин будет не очень тяготиться обществом своего старого учителя?
В бок словно втыкались раскаленные вилы, перед глазами плыли черные пятна, а легкие жгло огнем, но мужчина продолжал бежать. Оступаясь и падая на неровностях незнакомой равнины, разбивая в кровь лицо и руки, он все равно вставал и несся вперед, не разбирая дороги. Его не заботили ни диковинное, никогда раньше не виденное небо, ни виднеющиеся вдали причудливые шпили городских башен. Он бежал, спасая свою жизнь, не имея даже возможности остановиться и собрать немного энергии для заклинания. Потому что стоило промедлить хоть мгновение, и мчащиеся по пятам тени с горящим алым глазами разорвали бы беглеца в клочья. Это бег длился вечность. Вечность, полную мучительной боли уставшего до предела тела и разрушающего разум страха. Стук крови в висках не дал услышать испуганный вой преследователей, а накрывшую его тень человек попросту не заметил. Лишь когда огромная лапа схватила мужчину поперек туловища, заставив ребра затрещать, он задергался и закричал, пытаясь вырваться.
– Тихо! – мощный рык заставил Консорта Махараджи замолчать, некоторое время бессмысленно глядя на пролетающую у него под ногами землю. Очень далеко под ногами.
– Дядя Вард, а ты уверен, что он нам пригодится? – детский голосок был совершенно не похож на недавнее рычание, но Первый Меч Ниори почему-то знал, что оба эти звука издавало одно и тоже существо. То есть схвативший его дракон. Уже теряя сознание, человек поднял взгляд и увидел изогнутую шею, покрытую пестрой, словно яшмовой, чешуей. И свешивающуюся с этой шеи ногу в добротно пошитом, но поношенном сапоге.
– Уверен, Яшма, – спокойный, немного усталый голос принадлежал владельцу сапога. – А даже если я ошибаюсь… Отнять жертву у Сенатора Сагнанта и его отродий – благое дело, угодное Светилам. Даже Князь поймет, что это достойная причина для короткой задержки.
Айшари никогда еще не чувствовала себя столь несчастной. Сказать, что Омега подло ее обманул, значит не сказать ничего. Проклятый демон отнял у нее все, кроме памяти! А то, что он дал взамен… Тело непонятной зверюшки. Тесная клетка. Ошейник, скорее всего, каменный, хотя со слабым запахом металла. И выбитое на ошейнике имя, как последний штрих к картине «Уничтоженная Эльфийская Гордость». Шарик. Шарик! Лучше бы Шиду вообще ей не говорил, что на ошейнике что-то написано. Даже если это единственное, что ему позволено было сказать. Предательство товарища по несчастью оставило неприятную горечь в душе, но ведь ученик палача был так же бессилен перед волей демона, как и бывшая эльфийка. А вот сотворенное «наставником»… Единственное, чему Айшари радовалась, так это тому, что самого беловолосого после ритуала она уже не видела. Если бы он еще и не постеснялся взглянуть своей жертве в глаза, то ей просто стало бы незачем жить… Очнулась она уже в клетке. Шиду любезно сообщил, что какое-то время девушка вынуждена будет пробыть в новом теле. Попытавшиеся вступиться Лэйша и Кирвашь были осажены двумя аргументами – во-первых, только в этой форме Айшари способна сопротивляться голоду, а во-вторых, самого Омеги рядом нет, и исправить содеянное некому. Сам Омега куда-то пропал, возможно, действительно спрятался, чтобы залечить раны. Те самые раны, которые он получил, спасая Айшари из Обители Супруг. Спасенная печально дернула ухом – за понесенный ущерб демон расквитался сполна.