«Палач и Черная птичка»
Автор: Бринн Уивер
Серия: Трилогия «Разрушительная любовь»
Книга в серии: 1 (про разных героев)
Переводчик: Татьяна Н.
Редактор: Оля Л.
Специально для группы и тг-канала:
ТРОПЫ
• от друзей к возлюбленным
• она угрюмая/он милый
• одна кровать
• slow burn 
• он влюбляется первым (и сильно!)
• вынужденная близость
• дружеское соперничество
• курортный роман (необычный отпуск)
• тронь её/его и УМРЕШЬ, жестокой и ужасной смертью 
ПЛЕЙЛИСТ от автора собран VK ЗДЕСЬ
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ
Несмотря на то, что «Палач и черная птичка» — мрачная романтическая комедия и, надеюсь, заставит вас посмеяться над безумием, она все равно мрачная! Пожалуйста, читайте с ответственностью.
✦ Глазные яблоки и глазницы
✦ Любительская хирургия
✦ Украшения из кожи
✦ Бензопилы, топоры, ножи, скальпели — много острых предметов
✦ Непреднамеренный каннибализм (А может, и нет?)
✦ Сомнительное использование мумифицированного тела1
✦ Слуга-мужчина, подвергшийся лоботомии
✦ Неразумное использование кухонных принадлежностей
✦ Извините за печенье и сливочное мороженое (хотя, не извиняйте)
✦ Подробные сексуальные сцены, которые включают в себя (но не ограничиваются ими) разогрев члена, грубый секс, кинк на похвалу, анал, игрушки для взрослых, удушение, плевки, моменты доминант/саба, пирсинг гениталий
✦ Ссылки на родительскую безнадзорность и жестокое обращение с детьми
✦ Потеря родителей (не изображена)
✦ Упоминания о сексуальном насилии над детьми (не в деталях)
✦ Это книга о серийных убийцах, так что в ней есть убийства и хаос
~
Для тех из вас, кто прочитал предупреждения о триггерах и сказал:
«Непреднамеренный каннибализм?! Это по мне!»
Это для тебя.
От переводчика: Перевод содержит нецензурную лексику. Никаких звезд*чек и «черт». Только хардкор.
«Этот урок говорит о том, что, в конце концов, мы можем обрести покой в нашей человеческой жизни, только приняв волю Вселенной».
— Стивен Кинг, Кладбище домашних животных
ПРОЛОГ
1
ОДНО МГНОВЕНИЕ – ОДИН ШАНС
СЛОАН
Быть киллершей, которая убивает серийных убийц, — отличное хобби…
Пока не оказываешься запертой в клетке.
На тря дня.
С мертвым телом.
Летом в Луизиане.
Без кондиционера.
Я свирепо смотрю на изъеденный мухами труп, лежащий за запертой дверью моей клетки. Пуговицы рубашки Альберта Бриско натягиваются на его вздувшемся серо-зеленом животе, который шевелится, тонкая кожа кишит личинками, которые прогрызают плоть. Вонь разложения, жужжание насекомых, запах дерьма и мочи… Все это чертовски отвратительно. Я не брезглива. Но у меня есть стандарты. Я предпочитаю, чтобы мои трупы были свежими. Я просто беру свои трофеи, делаю все дела и ухожу, а не слоняюсь без дела и смотрю, как они разлагаются.
Словно по сигналу, раздается тихий рвущийся звук, как будто рвется мокрая бумага.
— Нет…
Я почти слышу Альберта из могилы: Да.
— О, нет, нет, нет…
Да. Это тебе за то, что убила меня, тупая сука.
Кожа лопается, и наружу вываливается белая масса личинок, похожих на макароны «Орзо». Затем некоторые личинки ползут ко мне с ледяной скоростью, ища тихое местечко, чтобы завершить следующий этап своего жизненного цикла.
— Иисус долбанный христос, — я ползу задницей по грязному каменному полу своей клетки, чтобы свернуться калачиком. Прижимаю лоб к коленям до тех пор, пока не начинает болеть голова. Я напеваю в надежде заглушить звуки, которые внезапно стали слишком громкими вокруг. Моя мелодия становится все громче и громче, пока потрескавшиеся губы не начинают произносить непонятные слова. Никто здесь не сможет полюбить или понять меня… Черная птичка, пока, пока… Я напеваю до тех пор, пока слова не исчезают, и мелодия тоже.
— Я отрекаюсь от своих греховных поступков, — говорю я после того, как песня затихает среди пылинок и жужжания насекомых.
— Позор. Держу пари, мне бы понравились твои грехи.
Я вздрагиваю при звуке глубокого, ровного мужского голоса, в котором слышен слабый ирландский акцент, согревающий каждое слово. Мои проклятия прорезают влажный воздух, когда я ударяюсь головой о железную перекладину клетки, ползу подальше от человека, неторопливо входящего в тонкую полоску света из узкого окна, стекло которого замазано пометом от насекомых.
— Похоже, ты попала в затруднительное положение, — говорит он. Кривая усмешка скользит по его лицу, остальные черты скрыты в тени. Он делает несколько шагов по комнате, глядя на труп, наклоняясь, чтобы рассмотреть его поближе. — Как тебя зовут?
Я уже третий день не пью кофе. Никакой еды. Мой желудок, наверное, взорвался и засосал другие органы в пустоту. Громкий хор отчаянно голодных внутренних монологов пытается убедить меня, что на самом деле это макарошки ползут ко мне, и они вполне съедобны.