— Привет.
Роуэн почти улыбается.
…Почти.
— Мэг, — рявкает он, переключая свое внимание на входную дверь и указывая на меня. — Что за хрень?
Администратор Мег застывает на месте, краска отхлынула от ее лица, как будто из нее высосали кровь соломинкой.
— О боже, простите, шеф. Я хотела прийти и сказать, но отвлеклась.
Взгляд Роуэна перемещается на ту самую кабинку, где я сидела, а затем на Дженну, которая идет туда с распылителем и тряпкой. Лист бумаги, который я оставила, лежит на столе как неопровержимая улика, четкая и очевидная на фоне глянцевой черной поверхности.
— Не прикасайся к этому гребаному столу, — огрызается Роуэн.
Глаза Дженны расширяются, она переводят взгляд с меня на него, ее губы сжимаются в улыбке, когда она поворачивается на каблуках и направляется к бару. Роуэн мгновение наблюдает за ней, его хмурый взгляд мрачнеет еще больше, когда она бросает усмешку через плечо.
И он смотрит на этот чертов рисунок.
А потом на меня.
— Слоан… — говорит он, делая несколько осторожных шагов ближе, как будто боится спровоцировать дикое животное. — Что ты здесь делаешь?
Очевидно, умирала мучительно медленной смертью от унижения.
— М-м-м… ела?
Темно-синие глаза Роуэна мерцают, в их глубине вспыхивает мимолетная искра.
— В Бостоне, Черная птичка. Что ты делаешь в Бостоне?
— Я… я здесь по работе. Встреча. Рабочая встреча. Очевидно, не здесь, не в ресторане. В городе. В Бостоне, — боже милостивый, заставь меня остановиться. Мне жарко, пальто делает все хуже, кажется, что кровь превращается в лаву. Пот зудит между лопатками, и я стараюсь не ерзать, предпочитая отступить на шаг к двери, а не снимать пальто.
Взгляд Роуэна скользит вниз, к моим ногам, он пытается продвинуться на дюйм вперед, между его бровями образуется складка, он задумчиво хмурится.
— Останься, — говорит он низким и тихим голосом. — Мы можем посидеть в кабинке.
Нервный смешок срывается с моих губ, у меня внутри лишь мысли о том, как сбежать. Последнее место в мире, куда я хочу пойти, — это вернуться в ту кабинку, где я оставила рисунок, как какая-то застенчивая, жалкая ученица, страдающая от любви и тоски по своему крашу.
Поэтому я делаю то, что сделала бы любая школьница. Еще один шаг назад, к двери.
— Вообще-то, мне пора идти. Но была рада повидаться.
Я одариваю Роуэна извиняющейся улыбкой, прежде чем повернуться и шагнуть к выходу, но меня резко останавливает Лаклан, который стоит как часовой между мной и побегом. Он подносит стакан виски к губам и с дьявольской ухмылкой делает глоток. Я была так поглощена Роуэном и борьбой с эмоциями, что даже не заметила, как он взял свой напиток, встал из-за стола и преградил мне путь к двери.
Черт.
— Так-так-так, — говорит Лаклан, самодовольно ухмыляясь. — «Отъебись».
Роуэн рычит у меня за спиной.
— Лаклан…
— Да это же неуловимая Слоан Сазерленд, — продолжает Лаклан, взбалтывая лед в своем бокале. — Я уже начал думать, что ты — плод чересчур активного воображения моего брата.
— Сядь, Лаклан, — выдавливает Роуэн. Я бросаю взгляд через плечо туда, где он неподвижно стоит на небольшом расстоянии позади меня, его руки сжаты в кулаки.
— Как скажешь, братишка.
Лаклан поднимает свой бокал в шутливом тосте, неторопливо направляясь к столику, где я сидела.
— Прикоснешься к этому гребаному столу, я оторву тебе руки и буду подтирать ими свою задницу до самой смерти, — рычит Роуэн.
Лаклан останавливается, медленно поворачивается, чтобы одарить брата коварной ухмылкой, прежде чем пожать плечами и пойти обратно к своему столу, проходя достаточно близко к кипящему от ярости шеф-повару, один раз хлопая его по плечу и шепча что-то на ухо. Глаза Роуэна темнеют, но не отрываются от моих. Даже когда мой взгляд мечется по сторонам, каждый раз, когда он останавливается на нем, тот смотрит в ответ.
— Слоан…
Прохладный сквозняк из открытой двери доносит в ресторан шум с улицы.
— Роуэн! Ты закончил?
Я поворачиваюсь и наблюдаю, как великолепная блондинка входит в ресторан в сопровождении двух не менее красивых подруг, следующих за ней по пятам, обе они увлечены оживленной беседой, полной смеха и уверенности. Блондинка шагает прямо к Роуэну. Не стесняясь, надела туфли на шпильках, которые подчеркивают ее голые загорелые ноги, а кожа сияет так, словно она только что вернулась с дорогого спа-отпуска. Она одаривает Роуэна широкой улыбкой, не обращая внимания на напряжение, которое только что разрушила в комнате, и осколки которого ранят меня до глубины души.
— Привет, Анна, — говорит он. Эти два слова кажутся полными смирения, когда девушка обнимает его за плечи в объятии, на которое он не отвечает, хотя она этого не замечает. Когда она отпускает его, то поворачивается и впервые замечает меня.
— О, простите, я помешала, да? — она одаривает меня, как кажется, искренне извиняющейся улыбкой. Она пытается распознать, я недовольный посетитель или, может быть, кулинарный критик, или продавец мяса или овощей, хотя я не похожа на садовода.
Нет, Анна. Я пришла, чтобы сдохнуть от смущения.
— Анна, это Слоан, — Роуэн замолкает, словно обдумывая, как бы ему подробнее рассказать, откуда он меня знает, но ничего не приходит в голову. — Слоан, это моя подруга Анна.
— Привет, приятно с познакомиться, — говорит она, и ее профессиональная улыбка превращается из извиняющейся в приветливую. — Ты присоединишься к нам?
У меня саднит в горле. Мой голос звучит хрипло, сиплый по сравнению с ровным, жизнерадостным тоном Анны.
— Нет, но спасибо за предложение. Мне пора идти.
— Слоан…
— Рада была повидаться, Роуэн. Спасибо за обед, было очень вкусно, — говорю я, трясу коробкой с инжирным «Наполеоном», которую мне хочется выбросить в ближайший мусорный контейнер, где и должна быть вся моя оставшаяся жизнь.