Сливочный десерт и терпкая ягодная посыпка невероятны на вкус. Роуэн замирает, пока я смакую.
— Понравилось? — спрашивает он.
— Д-да.
— Чего-нибудь не хватает?
— Я… — черт, я не знаю. Не могу ясно мыслить, когда его толстый и твердый член в моей киске, возбуждение скользит у входа, а клитор требует облегчения. Когда я качаю головой, он, кажется, понимает, что я имею в виду «нет», хотя сама не уверена.
— Закрой глаза. Попробуй еще раз.
Я делаю, как просит Роуэн, и закрываю глаза. Ароматы сахара и свежих ягод наполняют мои ноздри, ароматы, которые я не заметила в прошлый раз. Роуэн проводит кончиком ложки по моим губам, размазывая, потом сует в рот.
— Что чувствуешь? — шепчет Роуэн на ухо.
— Сливки. Ваниль. Карамель. Клубнику и малину, — отвечаю я, мои глаза все еще закрыты. Такое чувство, что я парю, но не вне своего тела, а в таких местах внутри себя, которые я никогда раньше не видела и не ощущала. Внутри есть еще одно царство, о существовании которого я не подозревала. Как будто я оторвана от остального мира, но присутствую в нем больше, чем когда-либо. Каждое ощущение становится более четким при отсутствии постороннего шума.
— Чего не хватает? — Роуэн пробует снова.
— Ничего. Но… — я качаю головой. Рука Роуэна скользит вниз по моей руке, заверяя, что с ним мои слова в безопасности. — Но это не уникально.
— Ты права, — отвечает он. Снисходительный поцелуй задерживается на моей шее, пока его член дергается внутри меня. Я замечаю каждое его движение, как его губы отрываются от моей кожи, как поднимается и опускается его грудь, прижимающаяся к моей спине. — Это не уникально. Это такое же крем-брюле, как и любое другое в городе. Нужно что-то другое. Что-то новое.
— Торстен Харрис предложил бы…
— Черная птичка, — говорит Роуэн, подкрепляя свое предупреждение укусом за мочку уха. — Даже не думай заканчивать это предложение, иначе тебе придется здорово поплатиться.
Мои глаза остаются закрытыми, когда я улыбаюсь.
— Я обожаю твои наказания.
— Это ты сейчас так говоришь. Но я могу оставаться в твоей маленькой тугой киске часами, а вот ты нет, если я не буду позволять тебе кончить, — Роуэн двигает бедрами, всего лишь намек на движение, которое разжигает мое отчаянное желание. — А теперь будь моей хорошей птичкой и назови любой фрукт. Первое, что приходит на ум.
Я даже не думаю об этом. Просто говорю.
— Хурма.
На мгновение воцаряется тишина. Роуэн расслабляется позади меня, как будто сдерживаемое напряжение в его груди улетучилось.
— Да. Хурма. Отличная идея, любимая.
А потом выскальзывает из меня.
Я открываю глаза и оборачиваюсь, когда он делает шаг назад, засовывая свою эрекцию обратно в трусы, и натягивая штаны. Мое дыхание становится прерывистым. В его глазах жар и желание, но он сдерживает их. Не так, как я. Моя отчаянная потребность в большем написана на лице.
— Ты же сказал, что хорошие девочки получают награду, — говорю я низким и хрипловатым голосом.
Медленная улыбка приподнимает уголки губ Роуэна там, где его шрам прямой линией проходит по коже.
— Верно. Я так и сказал. Иди в ресторан и садись на свой столик.
— Который из них мой?
— Узнаешь.
Он подмигивает мне и начинает собирать неиспользованные ингредиенты на поднос. Я наблюдаю за ним мгновение, прежде чем он кивает в сторону двери и говорит, что придет, как только закончит.
Я выхожу в тускло освещенное помещение и направляюсь к кабинкам под черным крылом, прикрепленным к стене. Когда перевожу взгляд между парадными дверьми и табличкой с указанием аварийного выхода рядом с уборными и дверью на кухню, становится очевидно, какой из них я бы выбрала — кабинку, расположенную прямо под вершиной раздвинутого крыла.
Когда опускаюсь на сиденье, на поверхности стола вижу строку, написанную простым курсивом. «Кабинка черной птички», — написано там.
Мой палец обводит каждую букву, пока я рассматриваю каждую деталь. Тепло растекается по венам, когда слышу звук открывающейся кухонной двери.
— Я же сказал сесть на стол, — говорит Роуэн, направляясь в мою сторону. Я перевожу взгляд с него на окна, расположенные вдоль фасада ресторана, и обратно. Предвкушение разливается по венам потоком адреналина.
— Но…
— Залезай, Слоан. Быстро.
Огонь пробегает по коже, когда я указываю в сторону передней части ресторана. Роуэн останавливается рядом с кабинкой со строгим выражением лица, которое говорит о том, что он явно не желает принимать во внимание любые протесты, которые я собираюсь высказать, но это не останавливает меня от спора.
— Я только что видела, как женщина с пакетами проходила мимо, — говорю я. — Она не была бы рада это увидеть. Никто не будет рад.
— Конечно, они будут рады. А если и нет, есть важная деталь, которую ты, возможно, упустила: Мне. Похуй. Ты используешь свое стоп-слово?
— Нет.
Руки Роуэна прижимаются к поверхности, когда он наклоняется ближе, пригвоздив меня взглядом.
— Тогда залезай на ебучий стол, Слоан.
Я поднимаюсь на поверхность, повернувшись спиной к ряду окон, чувствуя, как гулко бьется сердце, и все это время не сводя с него глаз. Когда устраиваюсь, Роуэн скользит по мягкой скамье, пока не оказывается прямо передо мной. Я поймана в ловушку его взгляда, наша связь неразрывна, ни один из нас не двигается. Кажется, ему нравится, что я жду его указаний, так же сильно, как мне нравится им подчиняться.
— Задери платье до талии, — говорит он, его глаза темнеют и наполняются похотью. Я делаю, как он говорит, но не тороплюсь, скользя подолом по коже. — Раздвинь ноги пошире.
Взгляд Роуэна остается прикованным к моим влажным трусикам и очертаниям пирсинга под тканью, пока я раздвигаю бедра так широко, как только могу. Он обхватывает мои колени и подталкивает немного ближе к центру стола.
— Помнишь, что я тебе говорил? — спрашивает он, не отрывая взгляда от моих бедер.
Я киваю.
— Что ты вылижешь меня прямо на столе в ресторане.