После финальных слов образовалась полная тишина, нарушал покой только еле слышимый компрессор за стеклом. Все замерли в ожидании его выключения. Большинство родственников уткнулись глазами в пол или закрыли их руками, не все могут выдержать это зрелище, как твою родную кровь разрывает пополам железная машина. Руки Минкеля на последних секундах не были в натянутом состоянии, они по не многу сгибались в локтевом суставе. Он всё также продолжал кричать, пытаясь что-то донести до публики, до родственников или до меня, но силы его покидали, а глаза наполнялись отчаянья.
Долгожданный момент наступил, компрессор заглох и заключённый опустил голову вниз. Теперь ни один родственник не смотрел в сторону казни, а остальная публика старалась даже не моргать, не упуская и секунды происходящего.
Выпускные клапаны открылись, сжатый воздух стал стремительно покидать пневноцилиндры и штоки молниеносно вернулись в самое начальное положение и за ними последовали руки и ноги Джорджа Минкеля. Всего какая-то секунда и все конечности находятся отдельно от тела, литры крови вылились на стены, пол и на стекло. Большинство родственников сразу покинуло зал, а основная публика заполнила помещения новой волной возгласов, свистов и аплодисментов. Театральный занавес скрыл кровавое зрелище от всех и мне оставалось только сделать поклон и сказать последние слова:
– Спасибо всем, кто пришёл на казнь, вы потрясающая публика! – перекрикивать толпу уже невозможно, и я взмахом руки позвал ведущего на сцену и передал ему микрофон.
– Спасибо вам, Майкл Трэй, это было незабываемо! – ведущий пожал мне руку. – А теперь прошу организовано покидать актовый зал и у кого есть желание получить автограф от Майкла Трэя, занимайте очередь с торцовой двери.
Выйдя со сцены и направляясь в отведённую мне комнату для встреч с фанатами, меня встретил Альбер Купер с сигарой в зубах:
– Майкл, это было потрясающе, ты как всегда на высоте, клянусь! – стараясь успевать за моим быстрым шагом, говорил он. – Майкл! Ну какого черта, ты хоть бы остановился! Мне нужно с тобой поговорить.
– Альберт, времени и так мало, давай позже, – добавив скорости к своему шагу, я скрылся за поворотом.
Избегая Купера у меня нет цели проучить его, у меня нет к нему отвращения, каждый живет как хочет и, если персонал терпеть его выходки, значит их всё устраивает. Моя проблема только в том, что в его хамском отношении к Саре, я увидел себя. Меня начинает кидать в дрожь, что с моей стороны было такое же отношение к Розе. Смотря на Купера, я вижу своё отражение. Мне нужно срочно доделать все дела тут и улетать первым рейсом к семье и самое главное, как можно реже пересекаться с начальником замечательной тюрьмы.
Мне выделили кабинет, предоставили все комфортные условия и поставили на вход двух человек, их задача заключается в контролирование толпы. Они должны строго по одному человеку запускать ко мне, после выхода одного, запускать следующего, ну и, конечно, в случае каких-либо проблем, стараться в кротчайшие сроки их урегулировать. Все зависело от меня, только я решал, когда встреча с поклонниками подойдет к концу. По гулам за дверью, желающих встретиться со мной немало, а времени у меня в обрез, даже если меня посетит идея раздать автографы всем, то мы бы просидели здесь всю ночь.
Охранники начали запускать людей. Каждый из них сваливал на меня уйму комплиментов, пожеланий в процветании моего дела и самыми искренними клятвами, что они истинные поклонники, готовые поддержать меня во всём. Мне это льстило, но уверенность к их словам не добавляло. Ну и, конечно, же автографы, на чём мне только не приходилось расписываться: на фотографиях, письмах, клочках бумаги и даже на их собственной одежде. После всей этой процедуры мы обменивались рукопожатиями, и они уходили счастливыми, а за ними заходил следующий.
Прошло уже больше 20 однообразных людей с их однообразными комплиментами и пожеланиями, и тут на пороге появляется молодой парень.