– Ваши слова совершенно справедливы. Но почему же вы просите моей помощи? Мы не друзья и даже не симпатизируем друг другу. К тому же Эванжелина Какет и Мюриетта Лафуа мне не родственницы, которых я должен защищать даже после того, как они сошли в могилу. Хотя мне бы очень хотелось, чтобы в отношении этих женщин восторжествовала справедливость.
– Как жаль, что вы даже богаче меня и вас невозможно подкупить, – заметил Арно де Тизан. – Тогда, возможно, мы бы с вами сторговались… Что я могу вам предложить такого, от чего вы не сможете отказаться?
– Свою ответную помощь, что же еще? – улыбнулся мэтр Правосудие.
– То есть?
– Не думаю, чтобы вы благосклонно приняли мое предложение. Тем не менее прошу вас немного поразмышлять, прежде чем отказывать мне. То, что я хочу у вас попросить, – вовсе не предательство; это можно скорее назвать справедливостью. Отдать Богу то, что должно вернуться к нему… вернуть его созданиям возможность униженно просить у него прощения, что мы в своем высокомерии подменили собой его волю… Более того, все это останется между нами.
– Говорите же! – настойчиво повторил помощник бальи.
– Мне нужен доступ к записям судебных процессов. Я еще сам не знаю, каких.
– Ну вот еще! – воскликнул Арно де Тизан, резко поднимаясь на ноги. – Вы что, с ума сошли? Это же секретные записи, и к тому же они опечатаны.
Ардуин попросил его мягким и спокойным голосом:
– Прошу вас, присаживайтесь, сеньор бальи, и беспристрастно подумайте об этом еще раз. Если б вы не ознакомились с показаниями свидетелей против Эванжелины, ее бедная душа так и находилась бы в чистилище, ожидая отмены несправедливого приговора и христианского погребения. Тот же, кто виновен в смерти ее хозяйки, должен поплатиться за свое преступление. И двое этих несчастных наконец обретут покой.
– Но вы хотите, чтобы я совершил должностное преступление!
– Это всего лишь название, которое можно выворачивать по своему желанию в зависимости от того, чьи интересы защищаются, – заявил мэтр Правосудие Мортаня. – Должностное преступление, с помощью которого истина наконец воссияет, невиновные будут очищены от гнусных обвинений и пятно позора, которое легло на их семьи, будет наконец стерто. Что, по-вашему, лучше: сломать печать, преграждающую доступ к записям, или позволить, чтобы невиновные и дальше страдали? Что же касается самоубийц[71], которые чаще всего оказываются жертвами преступления, разве не наш долг отдать их состояние семьям и восстановить их доброе имя в глазах церкви? Я вижу в этом лишь простое нарушение обычаев. Спросите же совета у своей души и своей совести.
Помощник бальи строго посмотрел на него и после нескольких мгновений напряженного молчания торжественно произнес:
– Хочу вам предложить кое-что получше. Восстановить справедливость в отношении покойников – это, безусловно, достойное занятие. Но спасти тех, кто еще жив, – вот долг сердца и чести.
Ардуин Венель-младший ожидал продолжения, не понимая, куда клонит Тизан. И продолжение не замедлило последовать.
– А теперь вернемся в Ножан-ле-Ротру. Начиная с какого-то времени там происходят жестокие убийства детей, причем обоего пола. Уличные дети из тех, кого за монету можно нанять поднести корзину или сбегать в лавку. Я знаком с бальи этого края, Ги де Тре; он в полном отчаянии от того, что не в силах прекратить эту ужасную историю. Два или три дня дети бесследно исчезали, а затем не то на улице, не то возле какого-то дома были обнаружены их тела. Дети были замучены до смерти самым бесчеловечным образом. Следствие затрудняло то, что показания свидетелей были неясными и расплывчатыми. Родители пропавших детей не особенно ими занимались, предоставляя тем пробавляться случайными заработками[72].
– Но я же не являюсь бальи или кем-то из его лейтенантов. Я не провожу расследование.
– А разве не вы проделали эту работу, чтобы разоблачить Фоссея? Разве не вы разыскали этого фермера Жермена и заставили его явиться ко мне и поведать все, что он знает? – парировал Арно де Тизан.
– Это вы правильно подметили, – согласился Ардуин. – Но прошу вас, рассказывайте дальше.
71
Самоубийство считалось не добровольной жертвой, а проступком того, кто отверг Божественную благодать. На этом основании их отлучали от церкви, хоронили в неосвященной земле и накладывали арест на их имущество, оставляя семьи в нищете.
72
Здесь будет уместным вспомнить, что наши взгляды на детей, заботу и родительский долг сложились относительно недавно, несмотря на то что исключения существуют и в наши дни. В Средние века детоубийства были распространенным явлением. Детей подбрасывали, оставляли в лесу; бедные семьи, которые не могли прокормить детей, нередко их продавали. Остается добавить, что дети часто погибали в младенческом возрасте, едва половина родившихся доживала до пяти лет. В бедных и безземельных семьях появление нового ребенка часто становилось настоящей катастрофой. Другими словами, смерть ребенка воспринималась вовсе не так, как в наши дни.