– Ты дуриком тут не прикидывайся! – зло надвинулся на него следователь.
Кирилл в панике зажмурился. Как будто ему до жути страшно... А ведь положение – и в самом деле не позавидуешь. Следователь и оперативники видят в нем опасного преступника и, конечно же, уверены в его виновности. Возможно, они достойные люди. Но ангелами их не назовешь. И пощады от них ждать не приходится.
– Да ладно тебе, Валера, – нарочито беспечным голосом урезонил следователя один из оперов. – Мы же взяли его дружка. Он нам все рассказал. Так что пусть идет в несознанку. Картина все равно ясна. Так что суд по максимуму ему впаяет... А нам домой пора. Поздно уже...
У Кирилла свои игры, у этой троицы – свои. Но как бы эти ребята ни старались, их карта будет бита. Во-первых, Кирилл точно знает, что его «сообщник» ушел от погони, а потому никому и ничего он не рассказывал. Во-вторых, партия с ограблением была разыграна четко по нотам. Так что все козыри на руках у Кирилла.
– Ты понял, парень, – грозно посмотрел на Кирилла следователь. – Твоего сообщника взяли! Он уже дал показания!.. Так что запираться бессмысленно...
– Какого сообщника? Я не понимаю, о чем вы!
– Во дает! – хмыкнул опер. – На пару с дружком взял кассу, пытался сделать ноги. И ничего не понимает... Может, тебе память отшибло?
– Да нет, с памятью у меня все в порядке. А насчет кассы... Какая касса? Я ничего не понимаю!
Молниеносная подсечка, и Кирилл снова оказался на полу.
– Ой, извини, у нас пол скользкий, – ухмыльнулся опер и протянул ему руку.
Можно не сомневаться, это ловушка. Если Кирилл примет эту «помощь», он снова окажется на полу. Но деваться некуда, он должен сыграть лоха.
Кирилл оперся на протянутую руку, стал подниматься с пола. И снова подсечка. Снова болезненное приземление.
– Эй, парень, поаккуратней! – куражился следователь. – Говорю же, пол у нас скользкий... Давай вставай. И присаживайся...
На этот раз Кирилл поднялся с полу сам. Рукой подтянул к себе табурет, робко сел.
– Ну что, вспомнил?
– Нечего мне вспоминать, – буркнул Кирилл. – Я мимо гаража шел. Гляжу, мужик. Я к нему. Закурить, говорю, дай. А тут милиция. Сбили с ног и давай топтать...
Как знал Кирилл, что табурет снова вылетит из-под него. Сумел смягчить падение.
Один опер схватил его за руки сзади, оторвал от пола, второй взялся за специальный мешочек с песком и хлестко ударил им по животу. Еще удар, еще... Профессионально работают. Бьют больно, а следов не останется...
Кирилл выдержал экзекуцию, дождался, когда его водрузят на табурет.
– Еще добавить? – прошипел следователь.
– За что? – угрюмо посмотрел на него Кирилл.
– За вранье!.. Ты кого лечишь, пацан? Кому мозги пудришь? Ты же у нас как на ладони!.. Короче, время позднее. Тебе в камеру пора, а нам домой. Давай рассказывай, как все было. И разойдемся...
– А что было? – робко возмутился Кирилл. – А ничего не было... Говорю же, я закурить у мужика попросил. А тут милиция...
И снова табурет вылетел из-под него. Снова экзекуция...
– Ты что, мазохист? – не на шутку разозлился следователь. – Тебе что, нравится, когда тебя бьют?.. Да пойми ты своей тупой башкой, что у тебя нет никаких шансов. Дружка твоего взяли? Взяли! Он во всем сознался? Сознался! Вещественные доказательства есть? Есть!
– Какие вещественные доказательства? – удивился Кирилл.
– Как какие? Обрез ружья, деньги...
– Не было у меня никакого обреза.
– Не было, – не стал спорить следователь. – При себе не было. Потому что ты его сбросил. И деньги сбросил. И маски, и перчатки...
– Ничего не понимаю, какие маски, какие перчатки?
– Вот урод! – психанул за спиной опер.
И снова Кирилл оказался на полу.
– Стойте! – в ужасе крикнул он. – Не надо! Я все скажу!
Следователь облегченно перевел дух. Решил, что добился своего.
Кирилла вернули на место.
– Составляйте протокол, – с обреченным видом сказал он. – Что хотите, то и пишите. Все подпишу... Только учтите, завтра же я потребую адвоката. В его присутствии я сделаю заявление о том, что меня избивали. А потом, конечно же, я откажусь от своих показаний...
На лице следователя появилось кислое выражение.
– Ага, размечтался. Протокол он подпишет... Да нет, братец. Сначала ты скажешь нам, где прячется твой дружок...
– Какой дружок? – ухмыльнулся Кирилл. – Уж не тот ли, которого вы взяли?.. Так вы что, лапшу мне на уши вешали, да? Не взяли вы никого! Так, я требую адвоката или хотя бы представителя международного Гаагского суда!
– Будет тебе суд! – взъярился опер.
И снова табурет отлетел в сторону. Но в этот раз Кирилл остался на ногах. Мало того, проявил невиданную прыть. Плечом оттолкнул от себя оперативника. Да так, что тот полетел на следователя, образовал с ним кучу-малу.
Второй опер перекрыл выход из кабинета и только после этого ринулся на бунтаря.
Но Кирилл удирать не собирался. Он бросился к окну с узорной решеткой. Руки были скованы за спиной наручниками. Поэтому он ударил по стеклу плечом. Отскочил в сторону. Дождался, когда осколки осыпятся на пол. И только после этого просунул голову поближе к решетке.
– Менты козлы! – заорал он во всю глотку. – Менты фашисты!..
Его тут же оттащили от окна, надавали тумаков. И дабы избежать осложнений, по-быстрому оформили в камеру ИВС. Допрос переносился на завтра.
А на следующий день в отделение нагрянули журналисты. Якобы кто-то из них слышал вчера крики из окна. Начальника отделения потребовали прокомментировать ситуацию. Бедолага еле отбился.
Только убрались журналисты, как появилось начальство из ГУВД. Снова по тому же вопросу. Следователя и двух его помощников вызвали на ковер. Те сумели оправдаться. Так, мол, и так, задержали особо опасного преступника, вышло недоразумение. Кирилла у них забрали. Дело передали в РУОП – как-никак ограбление было совершено бандой из двух человек. А это уже организованная преступность.
Кирилл выдержал первое испытание. Сумел остаться «преступником». И не сдал своего «сообщника». Это должно было помочь ему пройти очередной этап опасной миссии.
2
Кирилл никогда не разговаривал на тюремном жаргоне. Но что такое блатная «музыка», знал неплохо – кое-что из личного опыта, кое-что почерпнул из общения со сведущими людьми. Но логики, по которой строилась «феня», он так и не понял.
В следственный изолятор его везли в спецавтомобиле для перевозки заключенных. Кто-то из блатных называл эту машину «черным вороном», «воронком», кто-то «блондинкой». Какая тут логика, попробуй разберись... Наверное, логика контраста.
Автозак остановился. С гулом отошли в сторону тяжелые ворота СИЗО. Тюремный двор распахнул свои мрачные объятия. Кирилл оставался в своем отсеке, но уже сюда, казалось, дотянулось сырое могильное дыхание. Ему стало не по себе. И он даже чуть не пожалел, что ввязался в эту авантюру.
Он совершил преступление. Он под стражей, под следствием. И только немногие люди знают истинную причину его появления в тюрьме. Что, если эти люди вдруг возьмут да исчезнут? Кого-то убьют бандиты, кого-то повысят или понизят в должности с переводом в другой город, кого-то... Да мало ли что может случиться!
Что, если о Кирилле забудут? Что, если следствие подведет его под суд? Что, если ему отмерят срок и отправят куда-нибудь на север валить лес?.. На душе скребли кошки.
Со скрипом открылась дверь «воронка». В уши ударил лай караульных овчарок. Они лают не на кого-то там. Они скалят пасти на Кирилла. Он для них – уголовный элемент. Он для всех в этом изоляторе уголовник... Что ж, придется с этим жить.
Кирилл собрался с духом. Отогнал прочь мрачные мысли. Призвал на помощь оптимизм. В конце концов, за уши его сюда никто не тянул. Он прибыл сюда по своей воле. Чтобы внедриться в банду Бекаса. Чтобы отомстить за брата...